- Да... С новым клинком, не с Карлом. Карл не был противником для нее.
- Он был очень хорошим бойцом! - возразил, защищая бесчестно убитого им, Федор.
- Он был, - согласилась Мать Тишины, - но он не был противником для Айланды. И для тебя, если уж на то пошло. Ты бы тоже убил его.
- Я его и убил. Бесчестно.
- Ты - спас его от бесчестья... Наш клан был бы изгнан из пределов Санкт-Петербурга... Совет постановил бы казнить вампиров, как преступников... покуситься на нерожденное дитя, принадлежащее ведьмаку Хранителя...
Федор кивнул, Мать вздохнула и продолжила:
- Он и так навредил... Я и он навредили клану... Он навсегда остался тем, кто вызвал к жизни проклятие «Цветущей Вишни». Ведь сабля называлась так?
- Да, - в горле у Федора встал ком.
- Это я убила Карла, - Мать Тишины, зябко передернула плечами, - подговорив его бросить тебе вызов.
- Но ведь ты любила его?
- Больше всего на свете. И ненавидела - за то, что он сделал со мной... Твоя клятва исполнена, ты можешь без сожалений обнажать оружие. Тебе ведь даже не требуется мое разрешение - ведь ты умер тогда, на станции метро... А смерть освобождает от клятвы...
Снова наступила тишина. И Федор, и Мать Тишины возвратились в свои воспоминания, им было хорошо в бесконечных лабиринтах памяти. Мать Тишины прервала молчание:
- Только госпожа Дома Огня могла войти на Совет после его начала... С оружием в руках..
- Мы все тогда пришли с оружием.
- Только она вошла с намерением его применить. Да... Я помню тот день. Это был ровно месяц с того самого дня, как жрец, Несущий Истинный Свет рассказал мне о сестре. Луна была снова полная...
- Тебе рассказали об этом Вершители?
- Да... Не рассказали, а так, скользнули в разговоре... Речь была о твоем ведьмаке, о Михаиле, и жрец сказал - «ведьмак, с тех пор, как невестка забеременела, ни в чем ей не отказывает...» С тех пор я не могла думать ни о чем, кроме ребенка Людмилы... И я уговорила Карла похитить сестру...
- Если бы не весь тот... беспорядок, что устроила мама, обвинение было бы предъявлено вам.
- Да... Но осудили на смерть тебя... Так всегда бывает... Но ты вернулся и это... было неправильно.
- Я знаю, - в бессчетный раз кивнул Федор головой.
Разговор явно утомил Мать Тишины. Ее голос почти угас, руки нервно теребили роскошную шаль, лежащую у нее на плечах.
- Повелитель... Вы можете помочь мне...
Федор несколько мгновений ожидал, что она продолжит фразу, все еще надеясь, что требуется помощь иного рода, но она молчала, бестрепетно ожидая ответа Хранителя.
- Могу, - бесцветным голосом отозвался Федор.
Возникла еще одна физически осязаемая пауза тишины. Затем Федор резко, по-птичьи, встряхнулся и встал. Подойдя к Матери Тишины, он тяжело вздохнул, взял ее руки в свои, и резко сжал. В лицо ему дохнуло жаром и снова стало прохладно. На кушетке, среди роскошных шелков и меха осталась только тончайшая белая пыль - прах сожженной им Матери.
Он вышел из комнаты. В холле стояли нынешние Мать и Отец Тишины, ожидая развязки.
- Мать Тишины вернулась в сияющий мир, - произнес Федор традиционную формулу, означающую смерть вампира, и прошел мимо глав клана на выход.
Ему невыносимо хотелось глотнуть свежего воздуха.
Федор, приехав от вампиров на Моховую, долго бродил кругами по комнатам. Потом достал из буфета бутылку арманьяка и выпил рюмку. Благородный напиток лишь пробудил в нем болезненные воспоминания - его мать понимала толк в дорогих и изысканных напитках. Убрав бутылку назад в буфет, Федор прошел на кухню и достал из морозилки литровую бутылку черносмородинового шведского «Абсолюта». Бросив взгляд на лежащие в том же лотке морозилки замороженные рюмки, Федор закрыл морозилку и взял с полки стакан.
Поискав в холодильнике закуску и найдя там несколько яблок, пару кусков сыра, засохший кусочек колбасы, лимон и кисть винограда, вернулся в спальню. Там он принялся методично пить водку, изредка ее закусывая. Водки хватило на восемь резких глотков, по пол-стакана каждый. Не найдя удовлетворения в выпитом, Федор вновь побрел на кухню.
Найдя там литровую бутыль рома, стал пить его прямо из горлышка, морщась и запивая его водой из-под крана. Допив и его, стал обшаривать полки, пока не наткнулся на бутыль текилы. С текилой он вернулся в спальню, смутно припоминая, что там был лимон. Лимон был уже съеден, Федор грустно посмотрел на шкурку, съел ее, сел на кровать и стал пить текилу. От текилы его разморило, глаза стали закрываться, он лег, глаза закрылись сами собой, и через несколько мгновений он уже спал, видениями памяти перенесенный на тридцать пять лет назад.