Будучи в свое время птицей, Федор прекрасно понимал, что именно им нужно. Самолюбование было неотъемлемой чертой всех пернатых метаморфов - фениксов ли, грифонов ли, сов или цапель - не важно. Главное - они хотели нравиться. Не друзьям, так противникам, не другим, так себе. Поэтому Федор всегда с легкостью находил общий язык с птицами.
Речь удалась. Мать Сов встала со своего места и, мысленно, распушив мягкие кроющие перья на груди, начала речь о том, какую честь оказал их дому, и всему клану, Хранитель. Все внимали ее словам, как откровениям Сивиллы, Федор - внимательнее всех. Откровения длились полчаса и вызвали у всех приступ неодолимой жажды, поэтому, когда Отец Сов предложил выпить за редкого и долгожданного гостя, возражать никто не стал, благо за время речей, стол украсился разнообразными заедками, винами и наливками.
Пиршество пошло своим чередом. Федор глазами спросил разрешения у Отца Сов - может ли тот уделить ему внимание отдельно от гостей? Тот утвердительно кивнул и они, незаметно выбравшись из-за стола, удалились в личные горницы Хогена.
В кабинете Хогена все было, как Федор помнил. В большой стене, что противоположна двери, был сделан камин, настолько огромный, что мог служить, а временами и служил, вратами в Первый мир. Высокий, выше, чем рост Федора, выложенный внутри диким камнем, снаружи он был украшен мраморным барельефом, сделанным самим Роденом. Барельеф этот заказал в свое время Виктор по личной просьбе Федора. В тот год Хоген праздновал свое тысячелетие.
У Федора в тот год вообще не было никаких идей по поводу подарка на юбилей. Твердо знал он только одно - подарок должен быть сногсшибательный. Виктор, гостивший в то время в Санкт-Петербурге, и к которому Федор обратился со своими затруднениями, только головой кивнул. Вернувшись в Париж, он поехал к Родену и предложил скульптору столько золота, сколько будет весить его творение. Мастер, что бы создать новый шедевр, отложил все свои дела, закрыл мастерскую на все замки и не выходил оттуда до тех пор, пока не выполнил срочную работу.
Подарок Федора вызвал настоящую бурю восторга - на резном портале в белоснежном мраморе в невероятно сложных хороводах виноградных и гранатовых лоз сидели, летали, охотились, спали совы самых разнообразных форм, размеров, различных видов и возрастов. Здесь были и ушастые филины, и белолицые совы, и сплюшки, и полярные совы и еще множество других.
Обстановка к камину подобралась соответствующая - две подлинные статуи работы Праксителя, полотна старых итальянских мастеров, старинное оружие на стенах. Большой письменный стол из красного дерева, сделанный на королевских мануфактурах в Париже, как положено такому столу, был завален бумагами, книгами, безделушками, еще чем-то. Письменный прибор работы Бенвенуто Челлини, плыл над бумагами, как мощный парусник над бушующим морем. Строго над столом висела двенадцати рожковая венецианская люстра, тихо шелестящая хрустальными подвесками.
Перед камином стояли два огромных кресла. Хоген гостеприимно предложил одно Федору. Удобно устроившись в необъятном кресле, Федор, наконец-то расслабился и, вздохнув, сказал:
- Как дома побывал...
Хоген замер на мгновение от неосознанных слов Федора. Это была невероятная честь. Дом Огня, к которому принадлежал Федор, был славен своим гостеприимством и такое, сказанное по настоящему, от души, слово, стоило намного дороже, чем все официальные речи.
- Благодарю Вас, Хранитель.
- Хоген. Меня Федор звать. Я тебя учителем называл. Лайш меня по имени зовет, а ты?
- Лайш. Лайша ты летать учил. Помнишь?
Федор засмеялся, вспомнив, как они с Лайшем летали над тайгой. Взлетев с высоченной сосны, Фьод начал крутить, над бескрайней тогда тайгой, мертвые петли. Рядом с ним возбужденно порхал совенок, невероятно довольный, что его взял на прогулку сам феникс. Вдоволь полетав над диким лесом, они полетели к недостижимому горизонту, так как Федор хотел проверить, насколько сильны у совенка крылья. Обратно Фьод с легкостью отнес бы птенца домой на своей спине. По случайному стечению обстоятельств, Фьод выбрал направление в сторону человеческого жилья, хотя Хоген строго запретил совенку подобные полеты. Фьод не знал, что под его крыльями сейчас развернутся вспаханные поля, а хитрый птенец ничего не сказал о запрете. Увидев деревню, Федор резко развернулся, закинул ничего не сообразившего птенца себе за спину, и помчался к дому Сов.
Долгие годы после этого жители деревни рассказывали как к ним, с небес, спустились два шестикрылых серафима и пропели три стиха из Апокалипсиса.