— А вы на моей стороне? Как я могу быть в этом уверена.
— Правильный вопрос, — хохотнул Костров. — Даже если не учитывать клятву куратора, я бы просто не посмел нарушить посмертную волю после всего произошедшего. Исчезновение клейма предателя — это далеко не безобидная вещь, которой стоит пренебрегать живым. Идти против посмертной воли такого человека равносильно тому, чтобы добровольно навесить это клеймо на себя.
— Понятно… так в чём будет заключаться ваша обязанность?
— В обучении тебя делам рода. Хотя, тут вопрос насколько это тебе нужно. Я обязан буду стать крёстным наследника и вот здесь я не намерен пренебрегать обязанностями. Твоё дело, как Хранителя, научить его магии рода, а моё, как крёстного и куратора, научить ориентироваться в происходящем на политическое арене, чтобы никто не смог воспользоваться его неопытностью. С тобой сложнее… Если ты не захочешь участвовать в этих игрищах, то можешь отстраниться, передав все дела мне. Или можешь учиться вместе с наследником и сама решать свою судьбу. В любом случае, до твоего семнадцатилетия у тебя есть время подумать.
— То есть до семнадцати лет меня защищает ваша клятва?
— Не моя. Она дана от имени Сената. Чтобы потом ни случилось со мной, но клятва будет действовать.
— И меня оставят в покое?
— Хотел бы я посмотреть на то, что останется от рискнувших нарушить эту клятву, но, думаю, таких идиотов не найдётся.
— Ясно… — Гермиона медленно встала. — Вам ведь архив нужен.
— Я за ним пришёл.
— Когда учитель… в тот день, когда он умер и обнимал меня, он попросил отдать вам все бумаги… Но он и просил меня их посмотреть. Вы дадите мне это сделать?
Костров пристально посмотрел на девочку.
— Ты действительно этого хочешь? Там очень страшные вещи показаны.
— Учитель сказал, что это будет его последним уроком мне. Я не совсем поняла, что он имеет в виду, но…
— Гм… последний урок… Признаться, тоже не понимаю, что имеется в виду. Но раз он просил, я не рискну вставать между вами. Сейчас?
— Не хочу тянуть. Я и родителей предупредила, что буду здесь допоздна разбирать бумаги о которых просил учитель. Они понимают и не будут тревожить. Идёмте.
В кабинете девочка открыла сейф, который ей показывал в своё время учитель, без труда. Как он и обещал, всё было уже настроено на неё. Костров молча стоял за спиной и наблюдал, как девочка вводит код.
— Надо же. Тысяча девятьсот сорок один. Как… символично.
— Это не случайно. Учитель всегда говорил, что это самый страшный для него год.
— Хм… занятно, однако… если бы не знал правды, предполагал бы, что этот твой учитель пытается выглядеть лучше, чем он есть.
Наконец все пачки бумаг, папок, альбомов было выгружены на стол. Костров пролистал одну.
— Тут на немецком и русском.
— Я знаю оба языка и читаю на них совершенно свободно.
— Кто бы сомневался, — пробурчал Костров. Потом… достал из кармана здоровенный сундук и водрузил его перед столом. Полюбовался на ошарашенное лицо девочки и расхохотался. — Что, удивлена? Значит и мы можем удивить хваленных английских магов.
— У меня есть рюкзаки с расширенным пространством, но карман…
— Вот она настоящая магия! — Но Костров тут же признался: — на самом деле тут не только расширения пространства кармана, но и уменьшение размеров самого сундука. Правда, когда я его наполню, уменьшить уже не получится, и придётся тащить до посольства так.
— До посольства?
— Конечно. Не думаешь же ты, что я отправлю настолько важные бумаги обычной почтой? Или, тем более, сам их повезу. Нет, они полетят домой дипломатическим багажом. Слишком много людей за эти бумаги готовы душу продать. Особенно те, кого они обличают в сотрудничестве с Гриндевальдом. Благодаря им много всякого мусора всплывёт. Вовремя эти бумаги появились, очень вовремя. В грядущей схватке за власть они помогут не допустить к ней откровенных предателей и подонков. Сейчас столько швали наверх рвётся, просто диву даёшься. А вот с этим, — Костров похлопал рукой по одной, — кое-кто из таких смелых поедет в места не столь отдалённые. В том числе и многие покровители. Знаешь, вот никогда не одобрял действий Сталина, но именно такой человек сейчас бы и не помешал наверху. С этим он бы смог расчистить политическое пространство для порядочных людей лет на пятьдесят… потом, конечно, новая бы плесень всплыла, но к тому времени может что путное бы удалось построить. А сейчас… Ай, половину просто отправят на пенсию, а кого посадят — помилуют лет через пять. Только самые одиозные и пострадают серьёзно. Впрочем, не бери в голову. Вряд ли тебе интересно моё старческое брюзжание.
Костров выглядел лет на пятьдесят и из его уст слова про старческое брюзжание воспринимались только как анекдот. Гермиона улыбнулась. Не очень она и поняла эти последние его слова, но, по привычке запомнила, чтобы обдумать, когда подрастёт. Получит опыт и знания, которые позволят разобраться. Так в своё время учил её поступать наставник. Слушать, запоминать, мотать на ус, думать, делать выводы, действовать. Именно в такой последовательности. И слова «трепаться» в этой последовательности не было. Потому она слушала, запоминала, готовилась обдумывать новую информацию, прикидывала в какие справочники заглянуть для получения новой информации, но вопросов не задавала и выводами не делилась.
Молча села за стол и придвинула к себе первую папку…
Приказы по оккупированным зонам, сухие строчки донесений о зачистках территорий, список людей, подлежащих уничтожению, список переселяемых на территорию рейха, описание необходимых ритуалов с жертвами… Гермиона листала всё это молча, хотя сама сидела белее снега. Костров не вмешивался. Не сочувствовал, не советовал. Просто принимал те бумаги, которые девочка уже просмотрела и складывал в свой сундук.
Фотографии… с немецкой аккуратностью все они нумеровались и подписывались. Была и отсылка к документам. И сухие строчки: выделить для проведения ритуала, описание ритуала, с целью нейтрализации вражеских боевых магов, проводивших диверсии в тылу врага десять детей с магическим даром в возрасте до восьми лет. Подпись: Мишин А.Г.
И ещё документы… и ещё… Всё зафиксировано, всё учтено. Опись добытых ингредиентов из магов с указанием количества отправленного на эксперименты в Германию. Советы и рекомендации магов Аненербе…
Очень скоро девочка не выдержала и рванула из комнаты… Нашёл её Костров в саду, где она лежала под дубом и ревела. Присел рядом.
— Почему… — донеслось до него сквозь рыдания. — Почему люди делают такие вещи?
— Если кто-то начинает считать себя выше других, он начинает думать, что ему позволено к этим другим применять такие вещи, которые нельзя делать с людьми… Они и не считают, что делали что-то плохое… ты же не переживаешь, что твоя мама носит воротник из лисы? И эти люди не переживали, что делали перчатки из человеческой кожи, сумочки… Ведь для них людьми были только свои, а остальные лишь чуть выше уровня животного.
— А… наставник? Он же не мог так считать?
— Полагаю, он таким образом мстил тем, кого считал виноватым в гибели своей семьи.
Гермиона поднялась и вытерла лицо.
— Вот о чём он говорил, когда предупреждал, что месть разрушает и оставляет пустоту. Вот о какой пустоте он говорил… А знаете… он ни разу не повысил на меня голос… А я и безобразничала… однажды взорвала котёл и зельем из него забрызгало его с головы до ног… а его веселило, что мои волосы начали шевелиться… он потом меня долго Медузой Горгоной дразнил. Один раз мой магический выброс расколотил семейный фарфор, причём починить его никакое репаро не смогло, а он всё это заставил исчезнуть, а потом три часа сидел и лечил мои порезы, поскольку из-за выброса что-то у меня нарушилось и на меня временно перестала действовать магия… было больно… а он, чтобы развеселить, рассказывал забавные истории. Именно таким я его всегда знала. Добрый, справедливый, умный, знающий колоссальное количество историй… А сегодня узнала, что он может быть совершенно другим… Так кто из них настоящий? Кому тогда можно верить, если люди могут быть одновременно и такими, и такими?