Без пяти десять я окончательно решил уходить, но вместо этого взял еще один стаканчик кофе.
Десять ноль-ноль! Ну, всё понятно. Теперь точно пора валить.
– Ежи Полански! – объявил голос репродуктора.
Всё еще не веря в реальность происходящего, я приблизился к стойке. Охранник считал сканнером биопаттерн с моего браслета и кивнул в сторону вращающейся двери.
За ней находился зал поменьше, округлой формы, с десятками лифтов по периметру.
Навстречу мне, сверкая залысинами, двинулся высокий человек в белом халате.
– Ежи Полански? Рад встрече! Марк Сельдингер, старший научный сотрудник кафедры нейрогенетики и молекулярной кибернетики!
Он растянул тонкие губы в улыбке; глубоко посаженные темные глаза внимательно изучали меня из-под высокого лба.
– Мы очень рады, что вы откликнулись на наше объявление, – сказал он, пожимая мне руку. – И спасибо, что пришли.
– Честно говоря, я боялся, что уже опоздал, – признался я. – Ваше письмо вчера я прочитал за минуту до полуночи…
Сельдингер понимающе кивнул. – Это, скорее, дисциплинарная мера. Дело в том, что мы впервые проводим эксперимент такого масштаба, и заинтересованы в максимально оперативной работе с участниками. Способность быстро и четко реагировать в сжатые сроки – одно из требований к кандидатам.
– А что за эксперимент? – вырвалось у меня.
Сельдингер посмотрел на старинные наручные часы.
– Буквально через несколько минут вы всё узнаете. Для начала, давайте поднимемся в мой кабинет.
Мы зашли в лифт, Сельдингер коснулся визатора пластиковой картой, и кабина бесшумно заскользила вверх. От стремительного подъема у меня заложило уши.
– Двенадцатый этаж! – объявил мелодичный женский голос.
Над полупрозрачными плексигласовыми дверями горела неоновая надпись:
«Кафедра нейрогенетики и клеточной патологии»
– У нас тут немного старомодно, – словно извиняясь, пояснил Сельдингер, пока мы шли по коридору мимо белых дверей, окруженных мерцанием защитных полей. – Руководство, знаете, не особенно охотно выделяет средства на ремонт. Хотя здание уже довольно старое, тридцатых годов. Да, в общем-то, с тех пор здесь мало что менялось… С другой стороны – своеобразная атмосфера, словно работаешь в музее.
Кабинет Сельдингера находился в самом конце коридора, в небольшом холле.
– Прошу! – он жестом пропустил меня вперёд.
Двое мужчин в белых халатах, о чем-то негромко беседовавших между собой, прервались при моем появлении.
Белобрысый, стоявший у широкого, во всю стену, виртэкрана, радостно заулыбался. У него были светлые, чуть навыкате, глаза, пухлые губы и несколько одутловатое лицо. К карману халата, несколько небрежно, был прикреплен бейджик, такой же, как у Сельдингера.
Его собеседник, седоватый мужчина плотного телосложения, вальяжно развалившийся в кресле у стола, окинул меня оценивающим взглядом. Белый халат, наброшенный на дорогой костюм, был ему явно мал.
– Знакомьтесь, коллеги! – Сельдингер торжественно взмахнул ладонью. – Ежи Полански, двадцать один год, наш доброволец. Процент совпадения по предварительной оценке биопаттерна – девяносто шесть процентов!
Белобрысый присвистнул. – Девяносто шесть?!
Сельдингер, сияя, кивнул.
– Ежи, это – Максим Лукша, наш младший научный сотрудник.
– Можно просто Макс, – ввернул тот, не сводя с меня восхищенного взгляда, словно я был невесть какой диковиной.
– А это, – Сельдингер слегка поклонился седоватому, – Генрих Рудольфович Миллер, официальный представитель наших партнеров, студии виртуальных технологий «Феникс».
– Можно просто Генрих Рудольфович, – усмехнулся Миллер.
Я пожал мягкую ладонь Макса, едва выдернул руку из стискивающей медвежьей лапы Миллера и присел на предложенный мне стул.
Сельдингер откашлялся. – Итак, Ежи, позвольте еще раз поблагодарить за то, что откликнулись на наше предложение. Откровенно говоря, мы не ожидали так быстро найти кандидата, практически идеально подходящего для наших исследований. Разумеется, нам предстоит еще провести несколько тестов, но, перед тем, как мы продолжим, необходимо ввести вас в курс дела и заручиться вашим согласием.
Он выжидательно уставился на меня, и я кивнул, пока еще не очень понимая, на что именно я должен согласиться.
– Прежде всего, – продолжил Сельдингер, – я хотел бы оговорить, что всё, что вы сегодня услышите, относится к экспериментальному проекту, и одним из условий является неразглашение любой относящейся к нему информации. Вы согласны сотрудничать на этих условиях?