Дверь открылась, и на пороге показался Миллер, а за ним, с совершенно опустошенным выражением лица, маячил Сельдингер.
– Кхм, – Миллер опустился в кресло напротив меня. Сельдингер остался стоять, казалось, вообще не замечая никого вокруг.
– Увы, Ежи, – серьезно сказал Миллер. – К сожалению, произошла трагическая случайность. По всей видимости, из-за скачка напряжения, процесс инициации был грубо прерван, что привело к своего рода короткому замыканию в мозгу, и летальному исходу. Нам очень жаль, что вам пришлось быть свидетелем смерти вашей потенциальной напарницы.
На какое-то мгновение, мне почудилась угроза в его словах, но нет – Миллер глядел на меня с неподдельным участием.
– Возможно, после пережитого, вы больше не захотите участвовать в эксперименте – в этом случае ни студия, ни институт, не будут иметь к вам никаких претензий – вы получите оговоренный гонорар и даже, скорее всего, страховые выплаты. В любом случае, на сегодня наши опыты, – он кинул косой взгляд в сторону Сельдингера, – закончены. Отправляйтесь домой, придите в себя, отдохните. А завтра сообщите нам о своем решении. Возможно, вам потребуется больше времени – в таком случае, тоже дайте нам знать.
Он помолчал, похлопал меня по колену. – В науке, к сожалению, так бывает, Ежи, – тихо сказал он.
Поднявшись, сделал знак Максу и тот вышел вместе со мной.
– Тебя проводить? – спросил он неуверенно. – Может, заказать тебе такси?
– Спасибо, я в порядке.
Мы попрощались, и я двинулся по коридору в сторону лифта.
Когда я проходил по коридору, одна из дверей передо мной распахнулась, и на пороге появился невысокий старик в белом халате. Седые вихры воинственно топорщились в разные стороны, из-под толстых стекол очков на меня подозрительно уставились голубые глаза.
– Вы ко мне, молодой человек? – осведомился он.
Я вспомнил его – мы столкнулись в первый день моего участия в эксперименте. Он еще тогда перепутал меня с каким-то сотрудником. Что-то щелкнуло у меня в голове, и ответ вырвался раньше, чем я успел его осознать.
– Да, – сказал я.
Он посторонился, пропуская меня, и, проходя, я успел кинуть взгляд на табличку над дверью:
«Липшиц Лев Маркович. Профессор, заведующий кафедрой нейрогенетики»
– Присаживайтесь, молодой человек, – профессор плотно прикрыл за собой дверь и направился к старомодной кофеварке. – Хотите кофе?
– Спасибо, не откажусь, – стоявший в кабинете ароматный запах будоражил ноздри, и я только сейчас осознал, что зверски голоден.
Пока старик колдовал над чашкой, я с любопытством оглядывался.
Кабинет профессора, казалось, застыл во времени – мебель здесь была старая, деревянная, почти музейная. Рабочий стол завален бумагами, раритетный калькулятор, горшок с полузасохшим растением на подоконнике. Никакой плазмы – допотопный монитор, судя по всему, проводной.
Старик подошел ко мне, поставил на стол дымящуюся чашку с отбитым краем.
– Прошу! Простите, по привычке положил вам столько же сахара, сколько себе… Надеюсь, вы любите сладкий?
Я с благодарностью кивнул, сделал глоток и едва разлепил губы – кофе скорее напоминал патоку!
– Итак, молодой человек, – профессор поправил очки, – чем могу быть вам полезен?
– Лев Маркович, – я отставил чашку в сторону. – Мы встречались с вами на днях – столкнулись в коридоре, помните?
– Разумеется, – кивнул профессор. Его губы тронула легкая улыбка. – Поверьте, я еще не настолько в маразме, как некоторые хотели бы думать.
– Вы тогда перепутали меня с кем-то, кажется, с одним из старых сотрудников, – напомнил я, – назвали меня…
– Вацлав, – опередил старик. Он снял очки, и начал протирать стекла рукавом. – Да, в самом деле…
– Кто такой Вацлав? – спросил я.
Профессор вздохнул. – Я, почему-то, был уверен, что вы придете ко мне с этим вопросом, – сказал он. – Рано, или поздно…
– Расскажите мне про него, – я впился в старика глазами. Вацлав, Вацлав… Почему мне знакомо это имя? Я слышал его где-то еще! В памяти почему-то всплывал Логрус, погружение, переплетающиеся спирали…
Липшиц рассеянно покивал. – Это было давно, – сказал он тихо, – я, действительно, мог ошибиться. Все-таки, двадцать лет прошло…
Двадцать лет! Эта цифра начинала действовать мне на нервы. Такое чувство, что все, происходящее со мною последние дни было как-то связано с теми, или иными событиями тридцатых годов.
– Вацлав был ассистентом кафедры, моим аспирантом, – поведал Липшиц. – Как сейчас помню его лицо, особенно, глядя на вас…