Он замолчал, шевеля губами, по-видимому, погрузившись в воспоминания.
– Чем он занимался? – спросил я.
– Что? А, генетикой, разумеется. Главным образом, прикладными аспектами. Тема его диссертации была: «Особенности анализа кариотипа стволовых клеток при использовании нейронных сетей». Очень одаренный был юноша, хотя и несколько, мм… увлеченный…
– Был? А что с ним стало?
Липшиц сделал неопределенный жест рукой. – Точно неизвестно… Я потерял его из виду в начале тридцатых. Тогда как-раз произошел переворот, у института был сложный период, сокращения бюджета, реструктуризация. В общем, благословенные тридцатые… Мда…
Он нахмурился. – Сейчас принято критиковать Каргатова и его методы, – сказал он. – Но те, которые пришли после него – не лучше, ничуть не лучше, да. Простите, молодой человек, – спохватился он, – я, по-стариковски, иногда теряю нить. Так о чем мы? Ах, да – Вацлав Полански…
– Полански?! – вырвалось у меня. – Его фамилия – Полански?! Вы уверены?
Старик вскинул на меня удивленный взгляд. – Ну, да, разумеется. На имена и лица у меня очень хорошая память. А что, позвольте спросить, вас так удивило?
– Я тоже – Полански! Только меня зовут Ежи! – Я впился руками в столешницу. Как такое совпадение возможно?
Липшиц долго смотрел на меня, изучая моё лицо.
Потом нацепил очки, с кряхтением поднялся с места и приблизился к заваленному кипами бумаг и папок шкафу.
– Где-то здесь была… – бормотал он. – Кажется, я видел её совсем недавно… Куда же… Ах, вот она!
Он выпрямился, держа в руках небольшую картонную коробку с изображением здания института.
Положив её на стол, смахнул пыль и снял крышку. Внутри коробки оказалась пачка старых открыток, какие-то грамоты, вырезки из журналов, и выцветшие фотографии.
– Знаете, всегда предпочитал живые карточки, – поделился он со мной. – Все-таки, все эти цифровые картинки, на мой взгляд, не могут дать тех ощущений, когда держишь фотографию в руках. Это – одни из последних, сделанных на кафедре…
Он протянул мне карточку размером девять на пятнадцать. Снимок был сделан на фоне НИИ – около десятка человек в белых халатах, стоя на ступенях крыльца, глядели в объектив.
– Коллектив кафедры, тридцатый год, – прокомментировал Липшиц. – Узнаете Вацлава?
Я кивнул. Еще бы не узнать – вихрастый парень, державшийся с краю, застенчиво улыбаясь, был удивительно схож с моим отражением в зеркале. Я невольно обратил внимание на его осанку – он чуть сутулился, но явно не носил корсета. Значит, моей генетической проблемы у него не было…
– В центре – это я, – с чуть заметной гордостью подсказал старик.
Липшиц выглядел почти также, только шевелюра была пышнее. А вот стоявший рядом высокий худой парень, преданно глядевший на него, показался мне смутно знакомым – эти характерные залысины… – Сельдингер! – воскликнул я, указывая на него пальцем.
Липшиц косо глянул на снимок. – Да, – буркнул он неохотно, – он тоже был в числе моих аспирантов. Не скажу, что из самых способных, но уж точно из самых пронырливых. Когда-то ходил за мной по пятам, и заглядывал в рот, а теперь… – он махнул рукой. – Изредка здоровается, но чаще делает вид, что не замечает. Ну, он теперь большой ученый, в фаворе у совета директоров…
Вон оно что. Я припомнил, сочувственно-пренебрежительный тон, с которым Сельдингер отзывался о профессоре.
Продолжая изучать снимок, я наткнулся взглядом на девушку, выделявшуюся на общем фоне необычно серьёзным взглядом и скромным видом.
Чем дольше я смотрел на неё, тем больше начинало казаться, что потихоньку схожу с ума.
– Профессор, а это – кто? – спросил я, указывая на неё пальцем.
– Это? – Липшиц взял карточку и вгляделся. – А! Это – Агнесса, умненькая девочка… Она к нам, кажется, по программе обмена приехала, или на стажировку – сейчас уж не вспомню. То ли из Сербии, то ли из Румынии… А чем она вас так заинтересовала?
Он вернул мне снимок, и я снова уставился на девушку. Несмотря на различия в прическе, одежде, и выражении лица, я был готов поклясться, что вижу перед собой Сильву!
– Лев Маркович, – попросил я, – вы позволите мне сделать цифровую копию? Можно, я сделаю снимок на телефон?
Профессор склонил голову набок. – Мне бы не хотелось, чтобы эта фотография попала в сеть, или на цифровой хранитель, – признался он. – Однако, видя, что вам она небезразлична… Знаете, я, пожалуй, её вам подарю.
– Правда? – я удивленно вскинул на него глаза.