– Они все ушли в вирт! – прошептала Аська.
– Именно так, – Коршунов кивнул. – При том, что процесс активации был уникален – они все исчезли, разом, при этом уничтожив все сервера и документацию, кроме этой папки.
– И… за все двадцать лет они ни разу не выходили на связь? И вы даже не знаете, что с ними произошло?
Генерал развел руками. – Ни единого бита информации. Что, в общем, позволяет сделать неутешительный вывод – процесс активации был выполнен с фатальной ошибкой. Говоря прямо – они перестали существовать.
– Ужасно, – пробормотала Аська. – Но ведь… Они не могли исчезнуть просто так, вместе с телами?!
– И тем не менее, – Коршунов устало вздохнул. – Поверьте, за эти двадцать лет, и мы, и федералы, рыли землю зубами, чтобы найти хоть какой-то признак их существования. И, если бы он был – можете не сомневаться, мы бы его обнаружили. Но, судя по всему, созданный ими мир был уничтожен в момент коллективной активации. Вот почему мы начали новый проект, с подбором новых кандидатов – это единственная возможность перезапустить его, создав новую реальность на основе нового генетического материала.
– При этом, новый генетический материал должен быть сходен с предыдущим, – подытожила Аська.
– Вы все верно поняли, – согласился Коршунов.
– Но тогда логичнее всего было бы использовать близких родственников, – продолжала Аська, – братьев, сестёр, детей, наконец!
– И вы снова зрите в корень, – генерал потёр виски, – разумеется, это было бы очевидным решением – федералы мыслили также. Они и попытались это сделать. Однако, результаты тестов были неудовлетворительными – сложно сказать почему именно, но, очевидно, дело не только в идентичности генома. У нас есть основания полагать, что ученые внесли некий дополнительный фактор, в качестве условия, необходимого для активации. Что-то вроде хромосомной аберрации – по крайней мере, мы точно знаем, что процент совместимости выше у носителей ДНК, имеющих какие-то отклонения. Это лишь гипотеза, но она подтверждается фактами. Кроме того, – он вздохнул, – большинство участников проекта не имело детей. Я сказал большинство, но, на самом деле, единственный прецедент – это вы, Ежи.
Он поглядел мне в глаза. – Вы, наверняка ведь, догадывались об этом?
Я пожал плечами. – Трудно не сложить два и два. Процент совместимости выше девяноста процентов, внешнее сходство… Одинаковые фамилии, наконец! Да, у меня были основания для догадок.
– Внешнее сходство? – переспросил Коршунов. – Вам известно, как выглядел Вацлав? Откуда?
Я тут же пожалел о своей поспешности. Ведь генерал не знал о фотографии!
– Старик профессор на кафедре, знавший моего отца, спутал меня с ним, – выкрутился я. – Он утверждал, что мы с ним очень похожи.
Коршунов понимающе покивал, лицо его просветлело.
– Да, сходство, безусловно, есть, – подтвердил он. – Я хорошо помню Вацлава…
– Если Вацлав – отец, то кто тогда была мать Ежи? – вмешалась Аська. – Агнесса?
Я незаметно пихнул ее локтем.
– Агнесса? Нет, не думаю, – отозвался Коршунов. – Дело в том, что на тот момент мы попросту не знали, что у Вацлава был сын. А первое, что сделали федералы, получив доступ к архивам – заблокировали всю информацию о разработчиках проекта. Люди словно просто исчезли из истории, словно бы их никогда не существовало. Феноменально, но факт. Тем не менее, каким-то образом им стало известно о вашем существовании, Ежи. Только этим можно объяснить тот уровень контроля, под которым вы жили все эти годы, и тот факт, что вы практически мгновенно стали участником проекта.
– Но я ведь подавал заявку, – напомнил я.
Коршунов усмехнулся. – В вашем случае это была чистая формальность. Они бы все равно вышли на вас под тем, или иным предлогом. Возможно, незадолго до этого у вас были какие-то необычные предложения по работе?
– Возможно, – пробормотал я, вспоминая разговор в отделе кадров.
– Вот именно, – кивнул Коршунов. – Фактически, вы с самого начала были их основной целью. Остальные участники конкурса – резервный вариант, на случай редкого шанса высокой совместимости. Вероятность – один к ста тысячам, или около того.
Я задумался. Меня не покидало ощущение, будто генерал чего-то не договаривает. Его объяснения выглядели как будто логичными, если бы не одно но: я видел фотографии участников проекта. И, если мое сходство с Вацлавом могло быть объяснено родством, то как быть с Сильвой и Ладой?