Колоритное войско прошло маршем под стенами замка Сант-Анджело, откуда Папа благословил его, и после этого прошествовало по всему Риму под приветственные возгласы толпы. По большей части жители независимо от того, к какой группировке они принадлежали, желали отвоевания Остии; римляне устали от лишений, вызванных блокадой морской торговли.
Хуан Борджиа ехал во главе марша, сразу за музыкантами, бившими в барабаны и игравшими на флейтах-пикколо, с гордостью неся знамя Ватикана. Под ним шел великолепный жеребец, сам он был облачен в шикарные миланские доспехи вороненой стали; его горделивая осанка вызывала восхищение, особенно среди женщин, и он это прекрасно осознавал. За ним ехали капитаны его гвардии, среди которых выделялись братья Родриго и Микель Корелья, но они казались какими-то незначительными на фоне своего друга Диего Гарсия де Паредеса. Под ними шли мощные боевые кони, укрытые броней и символами Ватикана, в руках у них были штандарты клана Борджиа с изображением быка. За ними следовали конница и солдаты-пехотинцы. Дальше гарцевал испанский посол во главе войска, которое ему удалось рекрутировать: оно состояло из испанцев, проживавших в Риме и не завербованных в папское войско, а также немецких и итальянских наемников. Капитаны его войска несли знамена Католических королей. Жоан шел вместе с кавалерией, которая двигалась перед пехотинцами. Оттуда он послал последнее «прости» Анне и всей своей семье, которая присутствовала при прохождении войск. Завершали марш артиллерийские установки, повозки, груженные порохом, боеприпасами, снаряжением и продовольствием, а также подразделение ватиканской конницы, прикрывавшее тылы.
Посол Гарсиласо де ла Вега решил разбить лагерь на берегу Тибра, противоположном Остии. Оттуда они собирались бомбардировать крепость, не опасаясь неожиданной атаки со стороны защитников замка. Жоана поставили командовать тремя пушками и приставленными к ним артиллеристами; он тут же бросился проверять состояние орудий и осваивать их специфику. Затем осмотрел здание, чтобы определить, в какие точки направлять удары орудий. Крепость Остия, воздвигнутая на небольшом скалистом мысе на берегу реки Тибр, была перестроена десять лет назад кардиналом Делла Роверой в соответствии с новыми правилами ведения войны и вследствие этого стала более устойчивой к артиллерийской атаке. Замок состоял из трех огромных круглых башен, самая мощная из которых располагалась на севере. Башни сообщались между собой неприступными крепостными стенами из камня и кирпича, имевшими форму треугольника. По периметру замок был защищен линией дозорных башен – выдвинутыми вперед более низкими и прочными сооружениями, исключительно стойкими к артиллерийскому огню. Тибр протекал параллельно западной оконечности анклава, где находилась пристань. С восточной стороны крепости примыкала деревня, вплотную прилепившаяся к ней и защищенная стенами и крепостными рвами, немного меньшими, чем те, что окружали замок.
Через несколько дней корабли адмиралов Виламари и Ласкано высадили Великого Капитана и его войска к югу от Остии. Гарсиласо де ла Вега вместе с Хуаном Борджиа и некоторыми капитанами ватиканской гвардии, среди которых находились братья Корелья, отправились им навстречу. Жоан сопровождал посла, хотя и старался находиться как можно дальше от герцога Гандийского, который, казалось, по-прежнему не замечал его. Подобное поведение человека, столь могущественного и властного, не только раздражало, но и очень сильно беспокоило его. Стоило только папскому сыну отдать приказ, и Жоан распрощается с жизнью. Жоан сказал себе, что должен быть начеку и всегда находиться там, где располагаются испанские войска, тогда задача для возможного убийцы усложнилась бы.
Генерал раздавал указания своим офицерам относительно диспозиции лагеря и размещения войск на местности. Гарсиласо де ла Вега первым делом представил Хуана Борджиа и его офицеров, которых Великий Капитан пригласил в свою походную палатку, соблюдая все правила этикета и учтивости.
Де Кордова отдал лучшее место в лагере герцогу Гандийскому и, обменявшись некоторыми соображениями относительно стратегии ведения осады, напомнил папскому сыну, что, хотя он готов уделять его мнению исключительное внимание, именно он, генерал, будет принимать окончательное решение. После чего со всеми возможными почестями распрощался.