— Как валить? Надо полицию вызвать, — закричал Гена, размахивая руками.
— Поверь мне, того, кто их прислал, полиция не остановит. Так что ты как хочешь, а я ухожу. Если ты со мной, у тебя есть две минуты на сборы.
— Твою мать, — выругался историк и принялся быстро одеваться, попутно забрав из тумбочки паспорт и деньги.
Мужчины быстро спустись по лестнице и вышли во двор.
— Куда пойдём? — спросил Гена.
— Не знаю, надо где-то посидеть, подумать. Я так быстро на ходу соображать не могу. Главное, чтобы подальше от твоего дома.
— Давай до Первомайской дойдём, там хорошая кафешка. А то у меня от волнения что-то аппетит разыгрался.
— Пошли.
Спустя пятнадцать минут мужчины сидели за столом кафе и с удовольствием ели пиццу, изредка поглядывая в окно, из которого открывался вид на проспект.
— Интересно, как они там? — спросил Монахов у Ручкина, поглощая свой кусок.
— Ты про кого?
— Про сегодняшних визитёров.
— Живы, что им будет-то, башка-то пустая.
— Откуда знаешь?
— Чувствую. И чувствую, как сила с каждым днём растет во мне. Я привыкаю к кинжалу, и он привыкает ко мне.
— Он к тебе? С чего ты взял?
— Надпись на рукоятке. Помнишь, я говорил тебе про надпись: «И в белый саван я войду»?
— И что?
— Она исчезла.
— Как, совсем?
— Да. Абсолютно чистая рукоятка.
— И что ты думаешь со всем этим делать? — задал вопрос Геннадий, беря ещё один кусок пиццы с подноса.
— Я хочу от него избавиться. Не нужна мне ни сила, ни могущество, ни эти приключения. Вот только надо избавиться от него так, чтобы он не попал в плохие руки. А я хочу жить своей обычной жизнью со своей семьёй.
— Ясно, — произнёс историк, продолжая уплетать пиццу. — А всё же почему ты именно ко мне за помощью обратился?
— Во-первых, мне понравилась твоя статья, опубликованная в интернете. А во-вторых, я предчувствовал, что начнутся приключения, и хотел, чтобы они происходили в другом городе, подальше от моей семьи.
— А меня ты спросил, хочу ли я эти приключения? — крикнул Геннадий Викторович и бросил кусок недоеденной пиццы в тарелку. — Может быть, я тоже хочу жить спокойной жизнью, чтобы ко мне не врывались люди в масках и с пистолетом в руках.
Монахов кричал так громко, что немногочисленные в это время посетители кафе обернулись. Он, увидев это, резко замолчал и отвернулся, принявшись смотреть в окно.
— Извини, — тихо проговорил Пётр Алексеевич. — Давай я сейчас встану и уйду. За тобой они охотиться не будут. Им другое нужно.
— Сиди уже.
— Нет, я пойду. Извини ещё раз.
— Да сядь ты уже. Вместе будем выпутываться.
— Чего вдруг?
— Это всё потому, что я мягкий и безотказный. Во всяком случае, так говорила моя бывшая.
Они помолчали немного. Тишину нарушил подошедший официант.
— Ещё что-нибудь будете заказывать? — спросил он.
— Ещё одну пиццу. Ассорти, — не раздумывая, ответил Геннадий.
— Не лопнешь? — осведомился журналист.
— Не должен. Как думаешь, кто эти люди?
— Не знаю. Интересней тот, кто их прислал. Думаю, нам сейчас нужно на время где-нибудь затаиться.
— Знаю, — закричал вдруг Геннадий. Знаю одного человечка, который нам наверняка сможет помочь.
— Кто это?
— Макс. Друг детства. Очень солидный бизнесмен и очень умный человек.
— И чем же он нам поможет?
— Не знаю. Но верю, что он обязательно что-нибудь придумает. Во всяком случае, я знаю точно, что он очень обидится, если узнает, что я был в беде и не попросил его о помощи.
— Ну, раз так, то действуй.
— Я ему сейчас позвоню и всё объясню.
— Только давай объяснишь не всё, — остановил его Ручкин. — Про кинжал и красную землю не стоит.
— Ну что же я без понимания, что ли. Сглажу углы, не переживай.
Монахов достал телефон и принялся набирать номер друга, а Ручкин встал из-за стола и направился в туалет. Вернувшись, он застал довольного сидящего историка, ковыряющего зубочисткой в зубах и разглядывающего девушку за соседним столиком.
— Всё в порядке, — сказал он журналисту. — Макс всё понял с полуслова. Обещал быть здесь через полчаса.
— Подождём.
Через полчаса, ровно минута в минуту, в кафе вошёл Токарев. Сегодня он был одет в длинное тёмное кожаное пальто и чёрную шляпу. Он оглядел помещение и, заметив Монахова, быстрыми большими шагами направился к нему.
— Ты что натворил? — вместо приветствия бросил он Геннадию Викторовичу, подойдя к столику.
Затем, заметив Ручкина, резко осёкся.