Тот напыжился, говорит:
— На границе она была, а добычу ту мы с нашей чащи гнали! Значит, нам она и принадлежать должна.
Я руками развел, говорю:
— Закон, что ли, сменили, а я и не знал? Каждый лорд на своей земле охотится. Ежели хотите, прикажите ставить вкруг леса своего тын, тогда и утечь вашему оленю некуда будет!
Тут же за язык-то себя и схватил, да поздно уж…
Виконт подскочил, аж бляшки звякнули, кричит:
— Ты откуда знаешь, что олень это был?!
Я глаза честные на него поднял, говорю:
— Да об эту пору на них и охота основная идет. Кому еще-то уйти от вашего мастерства охотничьего удалось бы? Кабаны да медведи быстро не бегают…
Тот сощурился, пальцем мне в грудь тычет, слюной брызжет:
— Не простой это олень был, а колдовской! Нечисть подлая! Нутром чую, — говорит, — знаешь ты что-то, да зубы заговариваешь!
А потом к хозяину повернулся, рот утер, хрипит:
— Отдайте его мне, лорд Уилленрой, уж я его разговорю! Взамен вам двоих лучших егерей пришлю, в столице обученных.
Хозяин замка с кресла встал, и отвечает:
— Виконт Феррерс, до сего момента я с вами как добрый сосед говорил, но это уж никуда не годится. У меня не верить егерю причины нет, он прошлому лорду верно служил, как и отец его. Мой человек сказал, что не знает где нелюдя вашего искать. Мало ли среди людей охотников за кровавым золотом ходит? Если и правда то, что кто-то добычу умыкнул, то в другом месте ищите, а у нас ее нет!
Тот подобрался весь, на лорда моего снизу вверх глядит, бокал свой отшвырнул, только и звякнуло.
— Кровавое золото, значит?! — шипит. — Может, вы еще и богопротивных тварей за своих считаете, здесь укрываете?!
Уилленрой вниз спустился, тоже видать — рассердился не на шутку. Глаза в глаза виконту глядит.
— А крови все равно из чьего тела литься, лужа зловонная все едино останется. Я вам в богатстве да родовитости не соперник, зато церковью помазан здешним светочем быть! Вы епископа, самим главой церкви помазанного, в еретичестве обвинить хотите?!
Крест свой подхватил, Феррерсу в лицо тычет. Тот замялся, отступил, глаза испуганные.
А лорд наш пуще расходится:
— Я все ваши грехи насквозь вижу, и что за разврат гнусный во дворце творится вашем, знаю! На колени, виконт Феррерс, а то не видать вам Царствия Небесного!
Тут уж мы все на колени рухнули, не только виконт. Стены будто дрогнули, ей-Богу, как бичом огненным его голос хлестнул!
Поцеловал Феррерс крест и дрожит весь, а лорд Уилленрой небрежно благословил его, отмахнулся словно, и вновь на свое кресло уселся. После встали мы, смотрю: Феррерс уже не от страха, а от злости трясется, пробурчал прощание наскоро, да и к дверям чуть не бегом… А лорд Уилленрой ко мне подошел, улыбка кривая.
— Зря вы это, — говорю, — теперь этот гриб гнилой на вас зуб иметь будет…
Он вздохнул, не рассердился даже.
— Грешен, терпения-то у меня с наперсток… Каждый день Бога молю, чтоб поболе даровал.
Смеется хитро:
— Сам-то зачем про оленя ляпнул?
Растерялся я, а он рукой махнул, не отвечай, мол… А потом все ж спросил:
— Что, правда не знаешь?
Я головой мотнул, вслух соврать язык не повернулся. Он усмехается, перестал меня глазами сверлить.
Спрашиваю, чтоб разговор перевести:
— Это ж откуда гонец ваш грамоту стал знать?
Он снова улыбается, на столы в углу кивает.
— Негоже, что егерь лесной грамоту пуще деревенских разумеет. Учим понемногу: то писец, а то и самому приходится. Все же старик-то немощен, часто у него кости болят… Вот, замену ищу.
На меня смотрит.
— Не пойдешь ко мне в помощники?
Я сызнова глаза распахнул. Чтоб лордовой рукой стать, благородное имя нужно. А после подумал, имя-то материнское есть у меня, да только забыл я о нем уже.
— Нет, ваше благородие, — отвечаю, — я к вольной жизни привык, в ваших казематах каменных через две луны подохну.
Лорд кивает, мол, так и знал. А в глазах тоска такая проглянула, что хоть вешайся. Я не выдержал, говорю:
— Если кого толкового надумаю, к вам направлю. А вы в лес почаще выезжайте, воздухом свободным подышать.
Он усмехается:
— У слуги на выходе спроси, сверток для тебя имеется. Библиотеку разбирали, книги две сказочные нашли. Самому мне без надобности, а детей у меня нет и не будет, — брови нахмурил, но все ж закончил:
— Так лучше пусть в дело идут, чем тут гнить.
Я отвечаю:
— Так, ваше благородие, ежели вы тут ученье затеяли, может, послушникам вашим оно нужнее?
Он головой покачал: