А как домой мы вернулись, на следующий день Лио с Фиджетом из лесу гостя привели. Я его по седым волосам признал. Водяной скаллирау человеком обернулся, сам на моих в лесу вышел. Из далеких земель на западе его приволокли, немолод он уже, семью всю перебили. Потом долго в плену держали, видел он много крови волшебной и рогов снятых, чуял смерть. По человечьи-то и не говорил почти, это мне Лио тихонько слова его пересказывала. Уверен он был, что один остался на свете, вот и выполнял волю чужую, в войнах людских оружием сделался, чтоб побольше убийц ненавистных с собой утянуть.
Он и теперь-то на меня смотрел холодно, будто не в глаза, а в ручей зимний глядишься. Не понять ему было, как это двое из народа его выбрали участью своей с человеком жить и его в сердце свое пустили… Ну я-то не в обиде, конечно. Отца помню, как зубами скрипел, когда прошлое вспоминалось, войны да чистки церковные. При виде креста точь-в точь такой взгляд у него был тогда. Поговорил скаллирау со своими и ушел — в далекие чащи, сызнова место свое в мире искать…
А что река наша лесная, широкая, вспять потекла, все видали. Тут Айра и припомнила лорду то, что сказал он ей, про обеты. В бою-то и не сообразил сразу, что слова его собственные вдруг явью оборотились, а теперь услышав, только глаза вытаращил, да и застыл. Старуха говорила, испугалась было, что столбняк на него напал, Илайн кликнула. Та как в спальню вбежала, Уилленрой отмер, сызнова с кровати дернулся, за руку девушку ухватил, сказать что-то хотел, да раны себе сызнова раскровил, на подушки свалился. Однако ж руки Илайн не выпустил. Так и просидела она с ним до утра. О чем разговоры они вели, никто не слыхал, только написала Илайн письмо, лордовой рукой запечатанное, да гонца отправила, куда лорд сказал. После узнали, что священника хозяин замка вызвал, того, кто первым наставником его в церкви был. Ну и сообразили мы, зачем тот священник приедет, чего уж тут не понять… Обеты церковные снять, а там, может, и до венчания дело дойдет…
После ответ пришел к весне церковника ждать, ране не получится у него с делами развязаться.
А людей-то в замке прибавилось, много кому и кроме лорда лекарь требуется. Айра решила там зимовать, чем без конца из деревни да в деревню в телеге трястись. Из дому запасы свои забрала, а соседей на Виллью оставила — та тоже горазда травами да кореньями болячки лечить, ну а ежели тяжкое что, то и в замок привезут. Взяла Айра себе девочку какую-то в помощницы, чтобы после, весной, в замке оставить.
Я до весны-то, почитай, из лесу носа не кажу, только после узнал как у них зима прошла. Лорд Уилленрой к весне совсем оправился уже. Илайн с первого дня как принесли его в доспехе рваном, не отходила от ложа, всю работу грязную на себя брала, всех, кроме лекарки, от него гнала. Поначалу Илайн с лордом Родни говорили неумолчно, после Рождества и кататься верхом вместе ездили. Но чем к весне ближе, тем больше молчать да вздыхать стали, чуть ли не прятались друг от дружки. Если вдвоем в комнате какой оказывались, то трудно там дышать становилось. Как ненароком взглядом встретятся — искры летят. Илайн уж стала с собой подружек водить, лишь бы одной не остаться да на хозяина в коридоре не наткнуться. При людях-то проще себя в руках держать, а так, пожалуй, и не дожили бы обеты до церемонии, сами меж губ горячих да рук ласковых расплавились…
Но чем ближе время подходило, тем тяжелей нам на душе становилось. Ведь в миг, когда Родни Уилленрой епископом перестанет быть, земли наши кому-то другому достанутся. Выкупить их ему не на что, без наследства-то. Вот и вставай после всего под чужую руку, незнамо чью, заново все начинай…
Как трава снег сменила, я в замок приехал и Лио с собой взял. Фиджет в лесу пропадал уж не по дню, а по неделе, у него там дела свои. Лио с девушкой и сели потолковать. Илайн не тревожилась вовсе, что за лорда безземельного замуж пойдет, на все готова, лишь бы с любимым. А лорд мне обмолвился, что, может, вскоре и я богаче него стану, много ли сможет писарь заработать…
Наконец и священник приехал, отец Дариус. Все в замок съехались, поглядеть как клятвы будут с лорда снимать. Как обряд совершили, бумаги справили, вышли из церкви, и тут глядим — стоит у дверей Фиджет в обличьи людском, а за ним телега большая, полотном крытая. Парень мой и говорит:
— Это наш дар. Ты моих подданных спасти помог, теперь я тебе помогу.
И полотно с воза сорвал. Все так и ахнули, зажмурились от блеска самоцветного. Думаю, никто ни до, ни после такой кучи камней дорогих не видал. На этакое богатство не только землю выкупить можно, но и еще останется… После мне Фиджет сказал, что для раззуков это лишь капля малая, в пещерах подземных у них богатств каменных без счета, а делиться они ни с кем не любят. Однако ежели хранитель лесной приказал, по иному быть не может.
На свадьбе мы знатно погуляли. С утра солнце светило яркое, благое. Ленты цветные да одежки нарядные так в глазах и мелькали, замок каменный словно расцвел.
Идет пара молодая, у невесты шлейф по всему двору тянется, на него женщины весенние цветы кидают — красиво… А лорда нашего я тогда впервые в короне видал — земли и имя знатное его графом сделали. Фиджет рядом со мной стоял, улыбался от уха до уха — камешки в короне знакомые, люди редко когда такие чистые добыть могут. Остановились жених с невестой около нас, счастьем светятся-горят. Поклонились мы в пояс, и вслед за ними под свод храма вошли. Там тоже все цветами да флагами изукрашено. Отец Дариус обряд начал, видно по нему, что за Уилленроя, бывшего послушника своего, как отец, радуется. А лорд наш лишь на Илайн глядит. Не успел священник последнее слово договорить, как Уилленрой невесту подхватил, да так к губам прижался, что всем жарко стало. После уж на пиру сидели, смотрю — ни крошки в рот не берут хозяева. Другой раз глянул — нету, пропали. Усмехнулся я, Лио к себе крепче прижал. Хорошо лорда моего понимаю…
Замок с тех пор иным стал — вот что значит счастье поселилось да хозяйка умелая. Стены темные до блеска слюдяного вычищены, трава на полу свежая, свечи в подсвечниках медных да золотых горят. Серебра-то лорд в дому не держит более, разве что в кладовых. А вместо гобеленов темных в главном зале светлые кружевные полотна теперь висят — подарок Маллионы на свадьбу.
Как-то спросил я у хозяина нашего:
— Что с помощником-то? Нашли кого?
А он улыбается, на жену кивает, что мимо нас с кипой бумаг пробежала.
— Теперь уж не надо мне другого помощника искать…
Как луга жаром дохнули, так и пришло время для Фиджета в полную силу войти. Вся чаща слетелась нового Хранителя уважить. Из людей лишь четверо было — я да Уилленрой с супругой и Джонни-малышом. Как Фиджет в замке поклон лорду отдал, так и лорд теперь перед Хранителем склонился. А и как тут не почтить — рога золотом горят, на груди венок цветочный переливчатый, куда там самоцветам, все твари, большие и малые голоса его слушаются, а взгляд стал твердый, властный, мудростью древней, волшебной, наполненный…
Как домой мы с Лио собрались, земля под ногами дрогнула, и взлетели вверх ростки-ветви кружевные, аркой над нами сплелись, алым цветом расцвели. Шиповник — цветок особый, символ молодости и любви. Обернулись мы — а уж поляна пуста, благословил нас Хранитель и растворился в зелени лесной.
Теперь он к нам нечастый гость: три чащобы больших под его властью стоят. А как приходит, из глаз словно сама земля смотрит, лишь спустя время парнем простым, веселым оборачивается. Равновесие миров держать трудно, а в себе его отыскать все ж трудней. Но когда бы ни пришел, у меня для Фиджета всегда место теплое найдется. Властителям-то тоже иной раз нужно кому-то в колени уткнуться, чего уж…