– К сожалению, в командировке. И будет через трое суток, не раньше, товарищ генерал-лейтенант, – выговаривал тщательно, издевался. – Если есть настроение подождать, отведу в камеру, ждите. Нет – придется беседовать со мной.
– Придется так придется…
– А погон мы тебе пришьем.
Мавр лишь усмехнулся и, склонившись к его уху, обронил низким урчащим басом:
– Шей. Да смотри, не уколись.
Спустя четверть часа, уже в своем кабинете местного ФСБ Рябов попросил снять китель, дескать, портному снесут, и вдруг стал жестким и категоричным.
– На каком основании вы носите генеральскую форму?
– Юношеская мечта! – засмеялся Мавр. – Очень уж хотелось стать генералом. Да… Теперь вот в детство впадаю, вернее, в юность. Женился вчера…
– Это известно, – перебил он. – Отвечайте на вопрос!
– Форму купил на рынке. Знаешь, приятно, все-таки еще уважают генералов в нашем отечестве.
Подполковник вызвал конвой и отправил Мавра в одиночку. Камера в подвале оказалась холодной, а он остался в одной рубашке с погонами, и через час южный житель начал мерзнуть.
Он постучал в дверь, попросил дать ему одеяло, однако дежурный заявил, что постель выдается только на ночь, а так не положено. И все-таки спустя еще час принес ему шинель с оторванными погонами и петлицами.
– Это что такое? – прорычал Мавр. – Кто посмел снять погоны?!
– Не знаю, – дежурный запер решетчатую дверь. – Обращайтесь к начальству.
Завернувшись в шинель, он просидел до ужина, а на ночь дежурный принес тюфяк и одеяло. Несмотря на холод, Мавр снял рубашку и брюки, чтоб не помять и завалился спать.
В половине девятого утра, сразу после завтрака, его вызвали на допрос. В кабинете сидел подполковник Рябов и еще один в гражданском – тучный, молчаливый человек средних лет.
– Как спалось, Виктор Сергеевич? – участливо поинтересовался Рябов. – Не замерзли?
– Кто снял погоны с шинели? – мрачно спросил Мавр, глядя на толстого – очень уж напоминал начальника.
– Я приказал! – признался подполковник. – Ношение военной формы одежды со знаками различия без соответствующих документов не разрешается.
– Это хорошо, – Мавр повеселел. – А я уж думал, все можно… Но пока не пришьешь, разговора не будет. Вызывай конвой.
– Если больше нравится в камере – пожалуйста!
Его снова отвели в подвал и забыли на три с половиной часа. Сидеть тут еще одну ночь Мавру не хотелось, да и некогда было, хоть бы сегодня на поезд не опоздать. Надо было слегка сломаться, пойти на уступки, чтоб эти молодые подполковники почувствовали себя профессионалами. Он постучал в дверь и сказал дежурному, что готов разговаривать.
Через семнадцать минут его снова привели к Рябову. Тот был один и выглядел намного смелее и разговаривал резче.
– Объясните: каким образом к вам попали чужие правительственные награды? – отчеканил он.
– С рынка! – заявил Мавр не моргнув глазом. – Все оттуда – форма, награды. Сейчас же у нас рыночные отношения.
– Купили вместе с документами?
– Разумеется…
– И паспорт там же приобрели?
– Нет, паспорт у меня настоящий.
– Почему же документы на награды и паспорт на одно и то же лицо?
– Да, вот тут вы меня поймали! – усмехнулся он. – Не выкрутиться!.. Ладно, так и быть, скажу. Форму купил, а награды мои.
– Все? Весь комплект, что был на кителе?
– До последней юбилейной!
– Но это ложь, Виктор Сергеевич.
– Вероятно, слышали такое понятие, как презумпция невиновности? Не верите – докажите обратное.
– Часть орденов и Звезда Героя принадлежат сотруднику НКВД, заслуженному человеку, только полковнику, – чеканил Рябов слова. – И пока я не услышу вразумительного ответа, который можно проверить, вас отсюда не выпустят. Так будет разговор?
– Я бы с тобой поговорил, да в следующий раз, сейчас некогда, – пробасил Мавр. – В милиции у меня тесть остался, за решеткой сидит. Человек всю жизнь по лагерям мытарился, и надо бы на старости лет его в Крым свозить, в море покупать. У нас поезд через полтора часа.
– Может, не будем дурака валять, Виктор Сергеевич? – Рябов пригасил напор. – Не семнадцать лет все-таки.
– Да уж… Но хочется иногда…
– Что вас связывает с Притыкиным?
– Как же! Со вчерашнего дня он мой тесть.
– Это известно… А вы имеете представление, кто он такой?
– В общих чертах. Вчера познакомились. Отойдет немного, поправится под южным солнцем, может, и расскажет.
– С его дочерью давно знакомы?
– Можно сказать, на руках выросла.
– Надеюсь, знаете, что она – мошенница? Мавр глянул исподлобья.
– Не смейте так говорить о моей жене, подполковник! Иначе я не стану с вами разговаривать.
– Но вам известно, за что ее осудили на пять лет?
– Ее подставили подруги – это мне известно.
– Вы по-прежнему утверждаете, что приехали в Архангельск, чтобы заключить с ней брак?
– Да, и я это сделал!
– Человек в преклонном возрасте… судя по паспорту, и сорокалетняя женщина, – он будто бы с сожалением вздохнул. – Как прикажете понимать? Брак по любви? По расчету?
– По любви и расчету.
– Я бы поверил вам, – подполковник встал, показывая тем самым, что приступает к новому этапу допроса. – Но есть одно странное совпадение… товарищ генерал. Вашего тестя Притыкина Василия Егоровича впервые схватил за руку и усадил в тюрьму оперативный уполномоченный Пронский, еще в сороковом году. Тот самый заслуженный работник НКВД, часть наград которого оказалась у вас. Звезда Героя, два ордена Ленина, три Красного Знамени. Документы выписаны на Коноплева, однако номера на Звезде и орденах не сходятся. И полностью соответствуют наградам, врученным во время войны полковнику Пронскому… Каким образом они попали в вашу коллекцию, да еще с другими документами? Кстати, выписанными лишь в пятьдесят пятом году?