– Сейчас пойдем к берегу, причалим и отправимся спать, – приказал Мавр. – Потому что утро вечера мудренее. Придет время – получишь задачу.
Радобуд как человек военный все понял. Запустил двигатель и встал к штурвалу.
Дома Мавр кое-как распихал посуду по шкафам, спустил с цепи овчарку, постоял над могилой жены, затем поднялся к себе наверх, включил телевизор и взялся просматривать газеты – читать не оставалось времени.
Шороха на старой лестнице он не услышал, дверь внезапно распахнулась, и в ночных сумерках на пороге очутилась Томила в купальнике. В этом не было ничего неожиданного, поскольку завсегдатаи-отдыхающие другой формы одежды весь сезон не признавали, и южный уровень обнаженности был в порядке вещей. Кроме того, внутренне он ожидал нечто подобное, даже хотел, чтоб она пришла, однако после ночного плавания и разговоров, психологически оказался не готовым.
– Мавр, где ты был? Я прихожу к тебе третий раз! – чуть капризно проговорила Томила.
– На прогулке, – обронил он. – Не спалось…
– Мог бы взять меня.
– Ты спала, не стал будить…
– Нет, я прикидывалась… Мавр, можно я посижу у тебя немного? – на всякий случай попросилась она, хотя знала, что он не откажет. – И мне не спится, кружится голова.
– Садись, – он отодвинулся к стенке. – Можешь даже полежать.
Томила сгребла газеты на пол, выключила телевизор и легла рядом. Эта троица никогда не воспринимала Мавра как мужчину.
– Давай поговорим?.. Знаешь, у нас есть к тебе деловое предложение. – Она привстала на локте, глядя на него сверху. – Мы наняли, двух мальчиков, они будут возить товар из Турции в Ялту, а я – принимать и отправлять его на Украину и в Россию. Нам нужна перевалочная база.
– То есть мой дом?
– Надежных людей у нас тут больше нет… Оплата – два процента от оборота. Это достаточно много! Понимаешь, если не наращивать объемы, можно прогореть. Мы уже едва держимся на уровне…
– Годится, – неожиданно согласился он.
– Правда? – изумилась Томила. – Ты не против?
– У меня сухие подвалы, чердачная комната… Место есть…
– А мы сомневались с девчонками, решили, ты и вправду генерал, не захочешь связываться с челноками! – развеселилась она.
– Отдыхающих ездит мало: состоятельные нынче рвут на Канары, у бедных нет денег… Не так будет скучно.
– А тебе бывает скучно одному?
– Бывает… Ну, иди, не дразни меня! Не буди зверя…
Она умышленно коснулась грудью его щеки.
– Мне все равно не уснуть…
– Погуляй в саду! Сходи искупайся!
– Пошли вместе?
– Не смущай меня, внучка!
Томила слегка отстранилась и вздохнула.
– Мавр, скажи мне… Между нами… Кто ты? Иногда мне кажется, ты моложе меня. Сегодня всех насмешил с генеральским мундиром! Этот капитан поверил!..
– Тебе понравился юмор?
– Двадцать копеек! Классно! Белый мундир и черная физиономия!
– Какая еще физиономия может быть у негра!
– Нет, правда, ты кто на самом деле?
– Африканский принц. Наследник огромного состояния, а значит, власти. Только вот вынужден скрываться.
Она никогда не видела его белым, поскольку ни разу не приезжала зимой. И не то, чтобы поверила, но готова была поиграть в предложенную игру.
– Ты похож. И голос как у Поля Робсона. Только выговор… северо-уральский. Я там была на фольклорной практике… А ты знаешь свою судьбу?
– Конечно. Умру в возрасте ста тридцати одного года.
– Знать, когда умрешь, не интересно, – задумчиво произнесла Томила. – Как проживешь до смерти, что будет, кто встретится… Ты знаешь, что будет?
– А как же! – засмеялся Мавр. – Причем, моя судьба имеет несколько версий. По какой захочу, по той и проживу.
– Даже так? Ну и какие, например?
– Могу еще лет сорок жить на берегу моря, страдать от его запаха и шума, уединяться в кузнице, пить вино и собственный коньяк…
– Это здорово…
– Что здорового? Тоска мне тут смертная. И одиночество. Если бы воплотить в жизнь второй вариант.
– Какой же?
– А перевернуть этот несправедливый мир. Чтоб как в сорок пятом. За державу обидно.
– Я тебе верю, – после паузы обронила она. – В тебе чувствуется… огромная, потрясающая сила. Мне иногда даже страшно становится. Ты же все равно не скажешь, кто ты?
– Не скажу.
– Так и думала… Знаешь, а я в юности мечтала выйти замуж за генерала. Все девчонки мечтают! Однажды увидела настоящего генерала, но он был такой старенький, с палочкой шел… Вот теперь, когда мне сорок, снова можно мечтать. А то у меня теперь все так просто и прямо, что выть хочется. Я тоже все про себя знаю, вижу себя во сне – сижу на тюремных нарах, а стены из бронированного стекла…
– Ого! – Мавр сел и чуть ли не насильно развернул Томилу к себе. – Это еще что такое?
– Головой стучусь, тошно…
– Давай, внучка, выкладывай, что с тобой приключилось?
Она ткнулась лицом в его грудь, но не заплакала, как обычно бывает в таких случаях, напротив, будто успокоилась, ощутив опору.
– Все сны в руку… Я должна повторить судьбу моего отца.
– Он что, на нарах сидел?
– Не то слово… Больше тридцати лет со ссылками.
Мавр чувствовал ее дыхание у себя на груди, и в голову лезли неуместные мысли. Она словно услышала их, отстранилась и сжала кулачки.
– Ты не думай, я его очень люблю! Жить без него не могу. Если б ты знал, какой он!.. Добрый, ласковый, но утомленный. И одержимый, как ты.
– За что же его на такой срок? – больше для участия спросил он.
Томила усмехнулась на свои воспоминания.
– Сам он говорит, за то, что делал деньги.
– Бизнесом занимался?
– Нет, в прямом смысле.
– Фальшивомонетчик, что ли?
– Я ненавижу это слово… Мой папа художник, понимаешь? Прекрасный художник!