– Вам нелегко было расти без нормальной семьи, – сказала она, наконец.
Эш крепко сжал вожжи. Лошади беспокойно переминались, позвякивая сбруей.
– Я сомневаюсь, что вы когда-нибудь меня поймете, – процедил он сквозь зубы. – Поэтому не пытайтесь это делать.
Элизабет сделала глубокий долгий вдох. Казалось, что силу она черпала из воздуха.
– Мне придется это сделать, – упрямо заявила она.
Эш бросил на девушку суровый и тяжелый взгляд, как бы желая напомнить, что живут они в разных мирах.
– Это еще зачем? – подозрительно спросил он. Элизабет улыбнулась, и красивые серые глаза загорелись мягким светом.
– Я должна помочь вам вернуться домой, – сказала она. – Бабушка и дедушка так долго вас ждали.
Эш ответил, глядя девушке прямо в глаза и стараясь не пропасть в их бездне:
– Я не смогу стать тем, кем не являюсь на самом деле.
– Да, не можете, – подтвердила девушка. – Но вы можете стать тем, кем вы родились, если только постараетесь.
Крошка шоколада на уголке девичьих губ не давала Эшу покоя, дразнила и манила слизнуть ее кончиком языка. Он не выдержал и смахнул ее пальцем, отчего Элизабет вздрогнула.
– Не можете же вы войти в дом с шоколадом на губах, – объяснил свой поступок Эш.
– О-о! – На какой-то миг лицо Элизабет стало озабоченным. – Вы совсем меня не слушаете...
Эш не мог заставить себя внимательно слушать. Поднеся палец к губам, он слизнул шоколадную крошку. В широко раскрытых глазах Элизабет появилось смущение и что-то еще, кажется, восхищение им.
Пробежав кончиком языка по внезапно пересохшим от волнения губам, Элизабет продолжала:
– Я уверена, что пройдет какое-то время, и вы поймете, что должны жить в Англии, вместе со своей семьей.
– Я уже говорил, что не смогу оправдать ничьих надежд, – напомнил Эш. – Вашему опекуну я пообещал пробыть там только шесть месяцев. Дольше я не останусь.
Элизабет рассердилась:
– У вас поразительно упрямая натура, мистер Макгрегор!
Он улыбнулся, хотя ему было совсем не смешно.
– Может быть. Я просто хорошо знаю, кто я такой, что из себя, представляю и кем должен быть.
Серые глаза Элизабет были серьезными, как у судьи, собирающегося вынести приговор.
– А я сомневаюсь, что вы во всем этом можете быть уверены, мистер Макгрегор, – возразила она.
У Элизабет была удивительная способность заглядывать ему прямо в душу. И она видела то, чего он сам видеть не хотел.
Помогая Элизабет выйти из экипажа, Эш старался не обращать внимания на свое учащенно забившееся сердце. Он проводил ее в большой белый особняк, с грустью понимая, что никогда не станет своим в ее мире.
Стоя, у окна гостиной, Элизабет смотрела вслед Макгрегору, который шел по кирпичной дорожке к ольхе, где была привязана его лошадь. Дерево стояло в стороне от ворот. Он шел быстро и легко, каждое движение было исполнено неизъяснимой грации. Даже на расстоянии этот человек необычайно волновал девушку. Никогда еще она не испытывала ничего подобного. Никогда раньше так не ощущала свою живую плоть.
Из-под черной шляпы Эша выглядывали густые пряди волос, спадавшие на воротник черной рубашки.
«Когда его оденут еще и в хороший сюртук, он будет выглядеть весьма респектабельно», – подумала Элизабет.
Однако она прекрасно знала, что только аккуратной стрижки и хорошей одежды будет недостаточно, чтобы превратить это полудикое существо в настоящего джентльмена. К тому же, она начинала сомневаться в своих силах.
– Боюсь, что сегодняшний инцидент с Дибеллом лежит полностью на моей совести, – нарушил молчание Хейворд. – Я должен был рассказать Пейтону, как снимают мерки с человека.
Голос Хейворда казался Элизабет доносящимся откуда-то издалека: все ее внимание в эту минуту было сосредоточено на Макгрегоре. Он подошел к своему серому жеребцу, и тот радостно и приветливо замотал головой, разметая в беспорядке красивую серебристую гриву. Эш что-то тихо и ласково шептал ему, поглаживая длинную и стройную шею. Когда конь заржал в ответ на его ласку, Эш улыбнулся.
Как зачарованная, наблюдала эту картину Элизабет. При его недюжинной силе эта необыкновенная мягкость казалась удивительной. Но вот Эш вскочил в седло, и сиденье мягко скрипнуло под ним.
– Должен сказать, что я остался доволен, как справился парикмахер со своей задачей, – заметил Хейворд. – Наш молодой человек стал таким интересным.
В этот момент Эш обернулся и поймал взгляд Элизабет. Она вздрогнула от неожиданности, но отворачиваться и отходить от окна, было уже поздно. Ее притворство, было бы сейчас запоздалым. Макгрегор видел, что она во все глаза смотрела на него, как влюбленная старая дева.
Губы Эша сложились в улыбку, давая ей понять, что он прекрасно знает, каким неотразимым находит его Элизабет.
Небрежным жестом, коснувшись, полей шляпы, он пришпорил жеребца и пустил рысью по дорожке. С каким нетерпением будет ждать она завтрашнего утра, чтобы вновь его увидеть.
– Элизабет? – Хейворд осторожно коснулся руки девушки.
Она вздрогнула от неожиданности.
– Что?
Хейворд улыбнулся.
– Ты ведь не злишься на меня, правда?
Девушка поправила камею, приколотую к воротнику, надеясь, что опекун не догадывается об истинной причине ее волнения.
– Злюсь на вас? – переспросила она. Хейворд кивнул.
– Я понял, что ты не в восторге, от того, что придется какое-то время быть учителем Пейтона. Но мне не хотелось бы нанимать чужого человека.
– Да, такой взрывной темперамент едва ли кто-нибудь выдержит, – согласилась Элизабет вздыхая.
– И потом, мне кажется, наняв для Пейтона учителя, как для зеленого юнца, мы заденем его самолюбие. С тобой же, я думаю, ему будет хорошо.
– Я не знаю, почему вы так решили, – растерянно сказала девушка. – Мои отношения с мистером Макгрегором едва ли можно назвать дружескими.
Хейворд внимательно посмотрел на Элизабет, продолжая улыбаться.
– Я не думаю, что когда-нибудь видел тебя такой разгневанной, как сегодня утром, – признался он. – Ты обычно такая сдержанная.
Лицо девушки залила краска стыда.
– Я прошу прощения за свое поведение.
– В этом нет необходимости, – нежно успокоил Элизабет Хейворд и легонько щелкнул ее по кончику носа, как делал это в детстве. – Мне кажется, Пейтону гораздо больше понравится, если мы будем говорить о нем только то, что думаем.
Чувствуя, что начинает кипятиться, Элизабет покачала головой и сказала:
– Боюсь, что меня никто еще так не выводил из себя, как он.
– Да. – Хейворд кивнул: это печальное признание не было для него новостью. – Я это заметил.
Элизабет обиженно поджала губки.
– Но, несмотря на это, вы все-таки хотите, чтобы я учила его манерам? – спросила она.
– Думаю, что вы оба отлично поладите друг с другом, – уверенно заявил Хейворд, – тем более, что со временем вы познакомитесь получше.
Элизабет сомневалась, что ей стоит знакомиться с Макгрегором получше. Через каких-нибудь шесть месяцев он должен будет покинуть их дом, и ей вовсе не хотелось, чтобы он прихватил с собой и ее сердце.
Хейворд стоял рядом с девушкой и смотрел на виднеющиеся вдали горные вершины. На лице его читалось такое глубокое удовлетворение, будто он победил, наконец, достойного противника.
– Доводилось ли тебе когда-нибудь встречать человека с такой силой воли, как у моего внука? – спросил Хейворд. – Он так напоминает мне его отца.
– Признаться, я не помню, чтобы вы рассказывали о том, как от вашего сына пускался наутек портной, – съязвила Элизабет. «Или как он одним только своим взглядом напугал двух мужчин солидной наружности», – подумала она уже про себя.
– Такого, конечно, не было. Но один раз Эмори напустил в кровать своего учителя кучу змей, – рассмеялся Хейворд. – А также был интересный случай с дрессированным медведем в Кембридже. Да, у моего внука такой же характер, как у Эмори.