— Так вот почему майя покинули все свои города?
— В принципе, да. Вероятно, по этой причине были заброшены некоторые из церемониальных центров, но…
— Ну хорошо, — перебила Марена. — Насколько я понимаю, вы используете игру жертвоприношения для покупки акций.
— Товаров.
— И вы делаете это вручную? — Она имела в виду — без компьютера.
— У меня осталась старая программа Таро, — сказал я. — Но в основном — да, вручную.
— И у вас есть мешочек с маленькими камушками, как там он называется?
— Грандеза, — ответил я. — Да, есть.
— Он у вас при себе?
— Да.
Она не попросила показать ей грандезу. Может, сочла, что такая просьба будет неприличной.
— Но знаете, — произнес я, — я ведь не астролог какой-нибудь. Мои занятия не связаны с чем-то сверхъестественным.
«Слушай, — мысленно обратился я к ней, — давай ты мне покажешь книгу, а я тебе — мои камушки».
— И тем не менее игра позволяет вам предсказывать события. Верно?
— Ну, предсказания — это по части гадалок.
— Н-да. — Она помолчала.
Не будь ты таким честным, Джед, подумал я. Если она не решит, что ты уникум, то ничего тебе не покажет. Разве нет? С другой стороны, существует теория ненавязчивой рекламы. В любом случае, ты же не собираешься назначать ей свидание. Даже если она типа страстная женщина. Тебе сейчас нужно от нее одно — чтобы она показала тебе Кодекс. Правильно?
— Значит, — проронила миссис Парк, — вы утверждаете, что древние майя на самом деле не были прорицателями?
— Да нет, они… слушайте, по-моему, они просто не придавали статус пророчества своему умению просчитывать грядущее. Его свойства были для майя перманентными, ну как аромат, как природные особенности времени года или суток. Вот, например, «Альманах фермера» сообщает, что такого-то числа пойдет снег, а майя говорили: тогда-то будет мор или война. Скажем, в определенный день случалось крупное сражение, и с тех пор он приобретал запах насилия. А день рождения короля до сих пор считается счастливым днем.
— Ясно.
— Суть в том, что игра дарит вам взгляд в будущее. Она улучшает вашу способность предвидения.
— Каким образом?
— Если очень упрощенно, то я бы сказал, что она повышает быстродействие вашего мозга. Или позволяет вам лучше сосредотачиваться, а это в принципе одно и то же. Она создает игровое время. Вроде…
— Постойте. Игровое время — как у ребенка на детской площадке?
— Нет, это просто жаргон «StrategyNet». Имеется в виду следующее: каждая игра генерирует собственное альтернативное время. Знаете, есть игры-стратегии с передачей хода, так вот, там используются различные показатели скорости, не основанные на реальном времени или на продолжительности какого-либо периода, а только на событиях самой игры. Верно?
— Верно.
— У игры есть свой темп. То есть ходы. И если игрок делает ход, который ни к чему не приводит, то теряет темп. Время по часам — это всего лишь некое удобство, которое не имеет ничего общего с динамикой фактической игры.
Она кивнула.
— И если ваш ход не отвечает игровой ситуации… если он не дает возможности вашим фигурам достаточно быстро развиваться… то вы начинаете отставать.
Еще кивок.
— Таким образом, игровое время измеряется в изменениях состояний. Без учета продолжительности.
Марена пристально смотрела на меня.
— Еще момент: когда вы играете, вокруг вас все словно движется медленнее, да?
Она снова кивнула.
Теперь замолчал я.
— И что же, — произнесла она, — вы хотите сказать, что всего лишь просчитываете ходы?
Игрок в го обычно заглядывает на несколько ходов вперед. Профессионал — на добрую сотню.
— Верно, — ответил я. — Именно так.
Да, да. Дружеские узы! Дружба на основе игры! Братство игроков! Теперь ты, естественно, захочешь показать мне книгу. Точно? Точно.
Дело в следующем: мы, люди, увлекающиеся серьезными играми (математики называют их нетривиальными — подразумеваются го, шахматы, сёги, бридж, покер, игра жертвоприношения или важные компьютерные игры типа стратегических), знаем или предполагаем, что где-то там существует иной мир — мир целеустремленных личностей, настроенный на более мощную волну. Но это знание превращает нас в изгоев. И конечно, мы чувствуем себя выше всех остальных — пусть при этом другие здоровее, счастливее и успешнее в социально-экономическом плане, — а потому становимся невыносимыми.