Охнув, Ларинна прислонилась к перилам и закрыла глаза.
Приехали…
Этого ещё не хватало.
Для полного счастья.
— Они ничего не сказали? — слабо спросила она.
— А что они могли сказать? — поразилась собеседница. — И так всё ясно, разве нет? Вирлисс был такой довольный-довольный…
— Довольный? — эта скабрезность неприятно царапнула Ринн.
— Ну, может, и не то чтобы довольный! — отмахнулась та. — Но уж точно весь из себя такой гордый и радостный, просто светился! А Фрей держалась со мной так сдержанно, я бы даже сказала, холодновато… А глаз-то не поднимала, — соседка довольно ухмыльнулась. — Какие мы целомудренные, ха! А как на Вира посмотрит, так тоже вся будто засветится. Не надо думать, что все вокруг тупые!
— Так они просто забрали её вещи и уехали? — оборвала сплетницу Ларинна. — А куда? В дом к его родителям или к нему, в город?
— Я из их разговора поняла, что к нему, — пренебрежительно повела плечами девица. — Сейчас, повезет он её к родителям, как же!
— Куда она денется, — рассеянно отмахнулась Ларинна. — Вир уломает.
— Будет он…
Ринн развернулась и не спеша направилась к выходу.
— Дура, — безразлично бросила она через плечо.
— На себя посмотри! — донеслось в спину. — Дурнее на всём курсе нет!..
Ларинна лишь презрительно искривила губы и не удостоила балаболку ответом.
Впрочем, девица вылетела у неё из головы, едва за спиной захлопнулась дверь общежития. Что же делать? Идти к Вирлиссу казалось немыслимым.
Даже ради Фрей.
О Мортис, ну за что всё это, за что?…
Ринн закусила губы. Никто не должен даже заподозрить, что у неё проблемы.
Что ж… Раз она в университете, почему бы не узнать, сколько соискателей не явилось вчера на экзамен?
С самым небрежным видом девушка направилась к главному учебному корпусу и первое, что увидела — оцепление архонтов вокруг главного крыльца. Внутри круга молчаливых людей в безликой серой форме смущённо жалось несколько человек, отвечавших на вопросы офицера стражи.
При виде формы архонтов, этих служителей Мортис Карающей, у Ларинны подкосились ноги. Словно бы невзначай она опустилась на бортик фонтана.
— А… что тут происходит? — стараясь казаться беззаботной, пролепетала она непослушными губами.
Вопрос адресовался парню, глазеющему на разбирательство.
— Да вот, вроде как ищут кого-то, — отмахнулся он, даже не взглянув на неё. — Вчера на экзамен трое не явились, так никогда прежде не было, чтобы стражу богини на розыски вызывали.
Ринн деланно рассмеялась.
— Ерунда! Подумаешь, трое испугались экзамена…
— Да говорят, вчера какой-то парень с досрочным иммунитетом пропал… а ещё вроде как кого-то пристукнули… так вот и стараются выяснить, не его ли. Свидетелей-то море было, только пока без толку…
Ларинна встала и подошла ближе. Архонт безмолвно протянул руку, загораживая ей путь, и девушка замерла.
— Что случилось? — прошептала она, зная, что не получит ответа.
Служители Мортис Карающей всегда были немее надгробных плит.
Ларинна вся превратилась в слух. До неё долетали обрывки фраз, слова-тени…
— Нет… Девушка… Стоял тут… Не могу… Без трёх… Кто?… Унёс… Нет, не видел… Не знаю. В деканате… — это было последним, что донеслось до Ларинны, и с этими словами офицер стражи развернулся и скрылся в дверях университета.
Ринн резко развернулась и быстрым шагом пошла прочь, каждую секунду ожидая, что вот сейчас раздастся крик кого-нибудь из вчерашних поступающих: «Вот она! Я её узнал!»
Лишь огромным усилием воли она сдерживала себя, чтобы не перейти на бег.
Провались всё к чёрту! Она идёт к Фрей и Виру. Вирлисс умный… конечно, зараза та ещё, но… она извинится, конечно же, она извинится! И Вир обязательно что-нибудь придумает… и посоветует…
Радовало одно: Вир не жил с родителями, поскольку они — и вполне справедливо — полагали, что «юноше его возраста нужна независимость». Следовательно, ей не придётся связываться с легионом слуг и с оскорблёнными предками — впрочем, Вирлисс вряд ли стал бы им плакаться на вчерашнее. Просто мог бы сказать, что не желает её видеть. Ничего не добавляя.
Значит, придётся объясняться только с ним и Фрей.
Как она дошла до дома, где снимал несколько комнат Вирлисс, Ларинна сама не смогла бы сказать. Она ничего не замечала. В душе её царил хаос — и отчаяние…