– Хорошо. Я все сделаю. – Перевалив Дэвида через планширь, я опустил его в неглубокую теплую воду. Дышал он совсем редко и неглубоко, зато хрипы его стали громче. Глаза открывались и закрывались, словно на Дэвида навалилась непреодолимая сонливость. Внезапно он схватил меня за рубашку и заставил наклониться.
– Помни… ты тот, кто ты есть… Кем был всегда.
Я по пояс зашел в прозрачную, как джин, воду. Тело Дэвида плыло по поверхности, и я лишь слегка поддерживал его руками. Девушки, собравшись группой на корме, ничего не говорили и только негромко плакали, глядя на красный след, который медленно расплывался в воде вместе с течением. Постучав меня по груди, Дэвид поднял из воды руку и показал мне сначала все пять пальцев, потом – очень быстро – убрал три. Пять и два означало семь. Затем он повторил те же движения. Снова семь. После небольшой паузы Дэвид снова показал семь, а потом – сжатый кулак, что означало ноль. Все эти таинственные на первый взгляд жесты означали цифры 77 и 70.
Я, впрочем, знал секретный ключ к этой сигнализации. Дэвид часто цитировал мне псалмы, которые знал наизусть. В псалме 77, стих 70[3], говорилось о том, как Господь «избрал Давида… и взял его от дворов овчих».
Сейчас мой друг имел в виду себя и меня. Первые годы моего ученичества. Двадцать пять лет назад, когда я был на втором курсе Академии, он вызвал меня из класса и произнес странные слова: «Расскажи мне, что тебе известно об овцах?» С тех пор мы оба проделали большой путь. За годы Дэвид стал для меня начальником, наставником, другом, учителем, авторитетом и даже в какой-то мере отцом.
С ним моя жизнь стала другой.
За свою карьеру Дэвид не раз бывал в таких местах, где малейший шум мог стоить ему жизни. Именно поэтому он и создал собственную систему сигнализации, основанную на псалмах, что, в свою очередь, снискало ему прозвище Царь Давид или Давид-псалмопевец. Главная трудность состояла в том, что каждый, кому он подавал сигнал, должен был либо ориентироваться в псалмах Давида не хуже него, либо иметь под рукой Библию.
Сейчас жизнь его понемногу покидала тело, уходя в океан. Дэвиду оставались считаные секунды, поэтому он снова привлек меня к себе и выдавил:
– Скажи, что ты знаешь… об овцах?
Так началась наша дружба. Так она должна была закончиться. Я попытался улыбнуться.
– Они все время разбредаются.
Дэвид ждал. Ждал, пока я дам ответ на его вопрос. Ответ, которому я учился много, много лет.
– Они могут потеряться.
– Почему?
– Так уж они устроены.
– Почему?
– Потому что на соседнем холме трава всегда зеленее…
– И это называется?..
– Закон Мерфи.
– Молодец.
– Овцы – легкая добыча. А лев всегда где-нибудь рядом.
Кивок.
– Они редко находят дорогу домой.
– И поэтому овцам нужен… кто?.. – подсказал он.
– Им нужен пастырь.
– Какой?
– Настоящий. Не наемник. Добрый пастырь, который не побоится оставить тепло очага и безопасность крепких стен, который не испугается дождя и бессонных ночей, чтобы… чтобы…
– Чтобы – что?
– Чтобы отыскать одну заблудившуюся овцу.
– Почему?
Слезы покатились по моим щекам.
– Потому что спасение одной овцы значит порой больше безопасности всего стада.
Это было все, что я смог сказать. Слова вдруг покинули меня.
Дэвид прижал ладонь к моей груди. Даже сейчас он учил – показывал мне, ради чего он умирает. Он пошел за одной овцой и превратил ее в семерых.
Собрав остатки сил, Дэвид снова заговорил:
– Я должен отдать тебе… – Из-под окровавленной рубашки он достал пропитавшееся кровью письмо. Этот почерк я узнал бы где угодно.
Дэвид прижал бумагу к моей груди.
– Прости ее.
– Простить? – переспросил я. Я и вправду был удивлен.
– Она любила тебя. – Кровь снова заструилась из уголка его губ. Она была темно-красной. – Любила до самого конца…
Я сжал письмо в руке. Кажется, на несколько секунд я даже перестал дышать.
– Мы все – просто слабые дети… – прохрипел он. – Слабые, несчастные и больные.
Я уставился на письмо. Безнадежность… Мои глаза снова наполнились слезами, но Дэвид поднял руку и смахнул их с моего лица. Сам он, впрочем, тоже плакал. Мы так долго искали, подошли так близко, и потерпеть неудачу в самом конце было…
Дэвид попытался улыбнуться. Он хотел сказать что-то, но говорить уже не мог. Тогда он зацепился пальцами за цепочку, висевшую у меня на шее. Под тяжестью его руки цепочка оборвалась, и крест, который Дэвид привез мне из Рима, оказался у него. Он крепко сжимал цепочку, и крест слегка покачивался над самой водой.
3
Нумерация русского перевода Псалтири не совпадает с нумерацией, принятой в других христианских конфессиях.