Он оглядывал собственное тело, и оно казалось ему совершенным. Руки стали сильными и большими, мышцы — просто громадными, выпирающими, а зубы в пасти сверкали, словно начищенные кинжалы.
Вали сознавал, что многое позабыл. Он не помнил, например, как оказался в этой пещере. Несколько мгновений он пытался вспомнить, почему так важно, что он когда-то видел себя, голого, лежащего под землей, где-то вдалеке от знакомого мира, но затем мысль ускользнула, и всякий интерес к собственному положению исчез. Зато Вали без малейшего труда вспоминал насыщенный вкус мяса, которое сначала мечется, а потом замирает, добычи, которая отдавала ему свою силу и еще (так ему казалось, пока он переваривал плоть жертв) свои воспоминания — даже чувства и переживания тех, кого он сожрал, он тоже переварил.
Вали посидел немного, играя камешками на полу пещеры, сбивая один камешек другим, как он делал в детстве. Он сидел, с бесконечным терпением наблюдая, как падает снег, — с таким терпением жена ждет мужа с охоты. Он представил человека, на которого напал в долине, увидел, как тот трясущимися руками пытается вложить стрелу в лук. Воспоминания о страхе лучника были вкусными, они походили на запах свежевыпеченного хлеба.
Когда Вали засыпал, ему каждый раз снилась Адисла, но еще и волк. Волк был связан, путы впивались в плоть, а ужасный меч между челюстями не давал закрыть пасть. Вали охватывало странное ощущение, которое имеет смысл лишь во сне и мгновенно исчезает с лучами утреннего света. Вали снился волк, это он понимал, но отчего-то казалось, что и волку снится Вали, точнее, волк вызывает его во сне. Он подозревал, что существует внутри сознания бога, и граница, отделяющая его от волка, очень эфемерна, она ничего не значит в общем для них мире боли. Вали ощущал путы зверя как свои собственные: связанный, стянутый, истерзанный, он вдруг в следующий миг чувствовал облегчение и радость. Когда он просыпался, руки и ноги становились длиннее, а зубы — больше.
Вали не знал, сколько времени провел в пещере — недели или месяцы, — но когда в голове окончательно прояснилось, было уже холодно.
Он подошел к выходу из пещеры и огляделся. Шел снег, над головой нависали тяжелые тучи, свет был безжизненным. Наступали сумерки. В воздухе ощущалось множество запахов. За холмами у него за спиной бродит медведь — не успел впасть в спячку, понял Вали, — а внизу, на равнине, собираются люди. Вдалеке плескалось море, пурпурное и синее, а в море был остров. Люди стремились туда, он чувствовал их запах, пока они шли по равнине. От них сильно пахло потом и сажей, запах был настойчивый и притягательный. С людьми были олени, один или два кастрированные — в запахе их мочи и навоза не было обычной резкости.
В недвижном воздухе далеко разносились голоса. Вали прислушался. На небольшом расстоянии отсюда бились три сердца: два человеческих и одно звериное. В следующий миг он увидел их — мужчина и мальчик гнали оленя, запряженного в сани, где лежали мешок с едой и гулкий бубен.
Вали наблюдал, как люди, задрав головы, рассматривают вход в пещеру, не заметив при этом его. Путники явно хотели переночевать здесь, потому что снегопад усиливался. Люди заспорили о чем-то, один показывал на дорогу, другой — на пещеру. Вали чувствовал, что эти двое куда-то торопятся и не знают, успеют ли дойти до наступления ночи, особенно в такую погоду. Мужчина вытянул руку, подставляя ладонь под снег. Затем он покачал головой, и оба путника принялись карабкаться вверх по склону.
Вали поглубже забился в пещеру, ушел к самой дальней стене. Рот наполнился слюной, руки и ноги обрели удивительную гибкость. Люди уже стояли у входа в пещеру. Со свистом пролетел камень, затем еще один. Они проверяли, нет ли здесь диких животных. Вали слышал, как они переговариваются друг с другом. Выглянув из своего укрытия в тени, Вали увидел, как они рассматривают что-то на полу. Мужчина растер это что-то пальцами и взглянул на мальчика. Затем пожал плечами и встал. В руке у мужчины было копье. Он снова внимательно осмотрел пещеру, швырнул еще один камень, который пролетел рядом с Вали.
Раздался рев. Вали почувствовал, как прыгнуло сердце, как напряглись мышцы и закружилась голова. Мальчик с криком отскочил назад, а мужчина засмеялся. Это он сам только что изобразил медведя. Шутка, кажется, успокоила и отца, и сына, они развели костер и уселись, прежде попытавшись завести внутрь оленя. Животное не хотело идти, и в итоге мальчик сдался, привязав оленя у входа в пещеру.