Однако подъем на гору был еще не самой большой трудностью. Самое сложное, как следовало из предостережения на валуне, — это сон. Ибо между бодрствованием и сном и есть то место, где обитают ведьмы. Люди приходили, чтобы украсть их сокровища, и умирали, люди приходили, чтобы спросить у них совета, и умирали. Лишь очень немногие, обвешавшись амулетами и приготовив достойное подношение, возвращались с горы живыми, но никто из них не был настолько глуп, чтобы искать встречи с ведьмами во второй раз. Никто, кроме Аудуна и его предков, — считалось, что им самими богами даровано право время от времени советоваться с ведьмами. Однако и конунга-волка страшила подобная перспектива. Он шел на гору уже во второй раз, надеясь, что третьего не потребуется.
Он знал, что придется дождаться проводника, хотя это и смертельно опасно. Но Аудун не видел смысла изнурять себя и женщину, пытаясь подняться без посторонней помощи. У подножия горы они могут натолкнуться на разбойников, но это пустяк по сравнению с риском погубить детей. Конунг развел костер, напился воды из фляги, накормил Саитаду сушеной рыбой с хлебом и убедился, что захваченный в плен разбойник еще жив.
Затем он улегся и притворился спящим, желая узнать, что станет делать женщина. Она покормила младенцев и тоже устроилась на ночлег. Женщина, как заключил конунг, вовсе не глупа. Она не попыталась убить своего единственного в этой странной и неприветливой местности защитника, даже не пыталась от него убежать. Разбойник же был слишком плох, чтобы что-либо предпринять. Аудун хотел было на всякий случай сломать ему уцелевшую руку, но побоялся, что тот попросту умрет от боли. Поэтому он лишь привязал разбойника к дереву ремешком из моржовой кожи. И решил поспать по-настоящему, дожидаясь прихода ведьм.
Если сразу явится сама королева, все будет отлично. А если одна из ее ненормальных сестер… Что ж, Аудун — воин, поэтому должен подумать, как будет действовать при самом скверном раскладе, и плевать, что случится с ним самим. Сначала он попытается отдать им разбойника, затем женщину, под конец себя. Если повезет, королева ведьм явится вовремя и спасет детей.
Но сон никак не шел. Ночь была тихая и теплая, конунгу было уютно под плащом, однако ему мешали заснуть разные мелочи: то нос замерзнет, то камешек вопьется в спину, то от скалы так пахнёт мхом, что во рту появляется привкус самой скалы. Затем конунг понял, что уже не бодрствует, но пока еще не спит. Чувства у него обострились — он ощущал вкус ночной прохлады, похожий на вкус железа, отличал аромат цветов от аромата трав, чувствовал запахи земли и дегтя в ближайшей луже. Он как будто слышал все, даже самые тихие шорохи, зрение усилилось настолько, что в свете луны конунг различал в горной породе новые оттенки: глубокий металлический отлив, темно-зеленые искры и золотые нити. Конунг понял, что он сейчас находится там, где обитают ведьмы, между бодрствованием и сном. Он подошел к дереву и отвязал разбойника, готовясь к тому, что будет дальше.
Из темноты донесся младенческий плач. Аудун хотел предостеречь женщину, объяснить, что скоро появится ведьма, но она не понимала его языка. Ей придется догадываться самой. Конунг слышал голос из-за пелены дождя. Откуда взялся дождь? Аудун попробовал каплю на вкус — тоже привкус железа, точно так же пахнут руки, если подержать меч, или кровь.
Голос был детский, высокий и пискливый, но отчетливо слышный.
Аудун не хотел смотреть, но знал, что придется. Если пришла сама королева ведьм, она должна увидеть его. Он подтащил поближе впавшего в бесчувствие разбойника, готовясь швырнуть его ведьме.
Чуть ниже, на фоне скалы, он увидел молодую женщину. Она стояла согнувшись, как будто пытаясь укрыться от дождя. В руках у нее что-то было. Младенец! Аудун обернулся к Саитаде. Нет, оба ее сына при ней.
Женщина внизу отошла от скалы и положила ребенка на землю. Сняла с него пеленки, оставляя без всякой защиты перед стихиями. После чего поспешно скрылась в темноте.
Аудун не двинулся с места. У ведьм в запасе множество уловок, и он не позволит себя провести.
Он наблюдал, как умирает ребенок. Спустя некоторое время младенец перестал шевелиться, а в следующий миг просто исчез. Значит, это магия. Аудун взялся за меч.