Откуда-то издалека донесся печальный вздох, похожий на порыв ветра над горами, хотя они находились глубоко под землей.
После падения Фейлег стал дышать громко и хрипло, и Аудун двинулся на этот звук.
Снова раздался тот же вздох. Это не ветер, нет здесь никакого ветра. И вздох, скорее всего, звериный. Аудун рубанул мечом темноту, но лишь высек искры из пола. Кресало снова ударило по кремню. Саитада отчаянно пыталась зажечь свечу. В тот миг, когда брызнули искры, она увидела волкодлака, готового к прыжку.
Фейлег снова набросился на конунга, но Аудун заслонился щитом и отшвырнул его в сторону. Аудун чувствовал, что противник устает. Он жалел, что у него нет с собой короткого меча. Но если подпустить волкодлака поближе, он сможет прикончить его и ножом.
Кресало снова чиркнуло по кремню, и Аудун успел увидеть своего противника. Этого было достаточно. Лунный клинок взвился и полоснул наступающего Фейлега по бедру. Волкодлак с криком ринулся на конунга. Аудун опрокинул его щитом. Фейлег взвыл, но Аудун замер на месте от другого звука, глухого ворчания, похожего на обвал камней. Так рычит очень крупное животное, может быть, медведь, и оно где-то неподалеку. Рев отвлек внимание конунга, и волкодлак откатился в сторону.
Фейлег не мог встать, это Аудун понял, слушая, как он уползает от него в темноту. Раз близко находился другой противник, Аудун не мог рисковать, преследуя раненого; правда, он знал, что в пылу битвы люди встают и не с такими ранениями, и понимал, что стоны Фейлега выдают их местоположение. С другой стороны, искалеченный волкодлак полезен конунгу. Если в горе медведь, он пойдет на кашель и стоны раненого человека на полу.
И тогда Аудун будет точно знать, где находятся оба его противника.
Наконец-то Саитада зажгла свечу.
Пока волкодлак пытался подняться, у него за спиной загорелись два зеленых огонька. Когда Аудун присмотрелся, его пробрала дрожь.
Перед ним стоял волк, но только он был крупнее любого волка, которого ему доводилось видеть. Он был крупнее любого человека и раза в полтора больше любого белого медведя. Как он пробрался в пещеры? Ведь тоннели слишком узкие. Тварь щелкнула зубами и поглядела на конунга, сипя и перхая.
— Па… пап… — Аудун твердо знал, что такое невозможно, иначе решил бы, что зверь пытается заговорить.
Он заставил себя расслабить руку, вцепившуюся в Лунный клинок, встряхнулся всем телом, выдохнул и пошел навстречу волку. Справа Аудун заметил волкодлака, уползающего прочь. «Пусть себе ползет», — подумал Аудун. Он скоро погибнет от потери крови, а если и выживет, то уже не вернется, чтобы напасть. Ярость, которая помогает человеку позабыть о смертельной ране, длится недолго, Аудун знал это наверняка.
Он остановился в пяти шагах от зверя. Его поразило, что передняя правая лапа у него скорее похожа на человеческую руку, чем на волчью ногу, но прежде всего в глаза бросались его зубы — каждый размером с корабельный гвоздь.
Конунг улыбнулся. «Вот будет редкостная смерть, — подумал он, — достойная внимания скальдов, но увидит ее только женщина с обожженным лицом». Он едва не пожалел, что нанес смертельную рану предыдущему противнику. Его старинный друг Варрин был бы счастлив погибнуть в схватке с таким чудищем. Лицо тонущего товарища снова всплыло перед глазами. Он убил друга, и чего ради? К чему привели его мечты, какое будущее он обеспечил, какие сокровища получил в награду?
Зверь снова заперхал. Неужели он пытается заговорить? Впрочем, какая разница? Аудун желал смерти, и вот перед ним идеальный противник, противник, к которому невозможно испытывать жалость, чудовище, весьма удобный враг, на которого можно нападать, не мучаясь угрызениями совести.
Аудун поднял Лунный клинок. Казалось, зверь понял его намерение в тот же миг, когда конунг понял его сам. Волк зарычал, молнией ринулся к нему и опрокинул на землю. Кольчуга спасла спину от удара о грубые камни, однако конунг задохнулся.
Аудун не позволил себе отвлекаться на пустяки.
Фейлег прикусил губу, чтобы не стонать, и в мерцающем свете свечи наблюдал, как конунг увернулся от челюстей зверя и заполз под него, чтобы ударить снизу. Волк был ранен, его кровь брызнула конунгу на лицо.
Зверь взвыл и отскочил от конунга, но не стал уходить далеко, чтобы зализать рану. Он снова набросился, но на этот раз ударил конечностью, похожей на человеческую руку, по правой руке Аудуна. Аудун был готов отклониться от удара, однако никак не ожидал, что этот противник попытается обезоружить его. Так мог бы поступить человек, но не зверь. Раздался грохот, и Лунный клинок сверкнул, скользя по камням пещеры. Первый раз в жизни Аудун остался в бою без оружия.