Мальчик посмотрел на него, а затем произнес слово, которое Вали понимал:
— Господь…
«Что ж, твой бог ничем тебе не помог, верно?» — хотелось сказать Вали, но он промолчал. Еще несколько секунд, и мальчик перестал дышать.
Вали поднялся на борт кнарра. Он не собирался весь путь домой сидеть рядом с берсеркерами.
Он молча взялся за весло, слушая, как мужчины вокруг делятся впечатлениями от набега. Крестьянин Хролльейфр рассказал, как сразился с вожаком противника и перерезал ему глотку. Он только забыл уточнить, что этот самый вожак был голый, стоял на коленях и умолял пощадить его. Остальные хвастались, как сражались против двух-трех врагов разом, не принимая во внимание тот факт, что их противники были безоружны. Самое поразительное в этих историях было то, что викинги, возвращающиеся домой с набега, сами верили в них.
Вали обернулся на драккар, когда корабли отчаливали от берега. Единственный пленник, захваченный берсеркерами, был повешен, принесен в жертву Одину в благодарность за успешное путешествие. Вали поглядел на тело, которое висело на мачте, болтая ногами, словно в отчаянной попытке убежать, и у него в голове зародилась мысль, что он никогда не станет просить помощи у этого бога. Его последователи, решил он, позорят его честь.
— Я тебя ненавижу, Один! — произнес он. — Я буду мешать тебе во всех твоих деяниях.
По неизвестной причине ему стало легче на душе, и он сосредоточился на своем весле, отдаваясь ритму гребли и уже не думая ни о чем.
Глава 9
МНОГООБРАЗИЕ ТЬМЫ
Некоторые растут на свету, некоторые — в темноте. Фейлег — мальчик, которого взяли ведьмы, — воспитывался не на солнечном берегу, а высоко в горах, среди дикарей и волков.
Королева ведьм догадывалась, что мальчика, которого она забрала, требуется обучать совсем не той магии, какую практиковала она сама. Ее магию простые люди называли сейдром. То было исключительно женское искусство, магия разума. Гулльвейг удалось стереть для себя границу между прошлым и будущим: впадая в транс, она становилась тенью зайца или волка и входила в ночные кошмары конунгов, однако искусство практической магии было ей неведомо. После своих трансов и медитаций она по многу дней приходила в себя, ослабевшая, едва ли не при смерти, — плата за знание была слишком высока. Ее конечности переставали слушаться, тело было измождено. Она сама походила скорее на руну, на переплетение тонких линий, чем на человека. Проходили годы, но ее тело так и не познало тех изменений, какие происходят с любой девушкой. И уже не познает. Королева ведьм согласилась, что в обмен на знания до конца своих дней останется в детском теле, маленьком, слабом, неразвитом. Но волкодлак не может идти таким путем. Ведьма твердо знала, что Один явится в обличии воина, неся смерть на острие копья. Ее защитник не может быть слабым телесно, поэтому у Гулльвейг оставался только один выход.
Чтобы стать оборотнем, ее будущий защитник должен воспитываться среди берсеркеров, ульфхеднаров, которые живут, словно волки, сражаются, как волки, приобретая за время учения невероятную силу и свирепость и овладевая магией. Ведьма побеседовала во сне со старейшиной берсеркеров, и тот забрал младенца вместе с запасом целебных снадобий у мальчика-слуги под Стеной Троллей.
До семи лет Фейлег жил у самого подножия горы вместе с небольшим кланом берсеркеров, которые заботились о нем, кормили, учили танцам, помогающим впадать в транс, и били его. В тот день, когда мальчику исполнилось семь, старейшина берсеркеров, принесший младенца от Стены Троллей, разбудил его до зари и повел обратно в горы. Уже начиналась зима, и подниматься было трудно. Берсеркер проводил мальчика через заснеженные поля, ждал его, когда тот падал, тащил за собой, когда тот уставал, орал на него, когда мальчик пытался опереться на маленькое копье, как на посох, потому что нельзя легкомысленно относиться к тем предметам, от которых может зависеть твоя жизнь.
С самого начала подъема снег был неглубокий, и они не надевали снегоступов, но чем выше они поднимались, тем выше становились сугробы, им пришлось остановиться и привязать снегоступы к ногам. Они двигались дальше, пробираясь сквозь заросли елей и сосен, которые возвышались над белыми сугробами армией великанов, но постепенно деревья начали терять свое величие — чем ближе к вершине, тем ниже и худосочнее становились хвойные, постепенно съеживаясь до размеров кустарника.