– Позволь мне самому сразиться с братом, – крикнул лицунэ Гордон. – Просто уведи женщин. Я смогу сам.
Недовольно посмотрела лицунэ, но против не была – проверяла она мужчину свою на храбрость и стойкость. Завыла вновь, и с небес рухнула ещё более меткая молния, разбившая колодки и путы. Свободней ветра стал граф, перекатился и ударил по рукам брата. Упал ребёнок, ножками зашевелил и уткнулся в мамкину юбку.
Бежали люди младшего графа, за ними гнался огненный конь. Оставались на поле лишь женщина с детьми, да двое мужчин. Мор выхватил меч свой, готовился напасть на безоружного, но не тут-то было. По воздуху стрелой плыл гномий меч, в руку Гордона влетел. И столкнулись двое рыцарей. Скрипело железо, сыпались искры. Не видели они, как детей Гордона обхватывали хвосты лисицы, уносящих их от боя, тянущие Эмиральду подальше от боя.
– Кто ты? – спрашивала немевшая женщина, но лицунэ молчала. Вздыхала. Волновалась за любимого, ревновала к высокой жене, обвенчанной с ним.
Долго бились братья. Не понятно было, кто одержит верх.
Во вспышке молний, при падающих каплях крови показался победитель. Сиял гоблинским мечом Гордон, держался за рассечённое бедро. Не целым был. Хоть заколол, но и раны получил серьёзные. Побежала Эмиральда к нему, целовать начала грязную голову мужа, но не принял ласки жены своей Гордон. Схватил её за плечо и отодвинул. Посмотрел чуть ли ни на плачущую лицунэ, чьё сердце обливалось горечью и жаждало любви. Вновь нежность показалось. Вновь ласковой она стала. Меняла своё обличие, чтобы внимание привлечь. И предстала обнажённой, скрываемой пятнадцатью хвостами, а на шейке её висел флакончик с голубой водой.
– Эмиральда, бери детей и иди в замок. Я скоро приду.
– Но Гордон!
– Иди! Мне нужно решить несколько вопросов.
– Тебя захватила эта ведьма?
– Иди! – крикнул усталый рыцарь и заковылял к любимой. Прижал он к себе женщину, укрывая её своим телом.
– Ты болен вновь. Я предвидела это.
– Ты спасла меня и мою семью…
– Пойдём домой?
– Обязательно, – вдыхал аромат мягких волос, ощущал нужные касания хвостов. Вслушивался голос любимый. Садилась Лю Ма на колени. Сорвала с шеи флакон и облила рану глубокую голубым нектаром. – Лю…
– Да, любимый?..
– Давай останемся тут ненадолго?
– И почему же? Ты не хочешь возвращаться?
– Хочу. Очень хочу.
– Тебя тяготят здесь, кто-то удерживает? – вновь подняла, насупилась.
– Здесь мои сыновья и хозяйство. Я ещё не позаботился о них. Милая Лю, – схватил ноющую и недовольную лисицу и обнял. – Посмотри, как люди живут.
– Это не мой дом.
– Прошу тебя… Я не могу так сейчас уйти.
– Я дала тебе три дня.
– Дай ещё, мы всё равно будем вместе.
Не хотела лицунэ ещё дальше в мир людской заходить. Увидела достаточно. Претил он ей, но это был мир её любимого. Он родился здесь, вырос и обзавёлся семейство. Больно было Лю Ма, ничего поделать с этим не могла. Враждебны были люди и злы. Как они мучили детей, бедную женщину! На какие подлости способны! Их только золотыми копытами давить.
Нехотя брела лицунэ за любимым, знающего свои земли, как она Восток. Смотрела на дома, на засеянные поля, на мельницы. Всё отлично. И меньше радости на лицах человека. Не свободен он, догмами и правилами заполнен. Никакой гармонии с собой. Вздыхала Лю Ма, сверкала белизной излишней. Впереди них шла Эмиральда с детьми, понурая, злая и больная – любит мужа своего, верна ему была, а тут! Любовница супруга! Сходила с ума женщина от мысли этой, роняла слёзы страдальческие, спрашивала бога: “За что?”. И лишь в детях утешение находила.
Да, та была хороша, волшебна, но она – нечисть! Нецерковная, неграмотная, никаких приличий не имела, предстала обнажённой и с ума свела детей, не видящих никогда красоты такой! Боялась Эмиральда без мужа остаться. Строила в маленькой головке своей планы, решала для себя, какой хозяйкой будет, что требовать станет, какие заповеди бога мужу прочтёт. Одумается ли нет? За кем послать? Кому писать?
Добрели они до крепости. Отворили врата домашние, выскочили к ним остатки Моровской злобы. Зарычала за Эмиральдой Лю и вновь призвала молнии. Безжалостно били предателей, разрывали и в искры превращали, распугивая людей. Жались они, прятались и цену набивали незнакомке беловолосой. Жалась та к господину их, обнимала властно, никого не подпускала, глядя на всех с подозрением. Гордону предстояло много дел: восстановить власть свою, отдать наследство старшему сыну, не обидеть младших, обговорить судьбу его и детей с женой, матери на поклон прийти и показать ему Лю. И приготовиться к вечному житью в лесу.
Баб из темниц вытащили. Обласкали они и деток графа, и графиню, с осторожностью побрели к спасительнице. Зарделись так, увидев голую девицу, принялись возмущённо шептать за разврат, а Лю только и приходилось скалиться. Вела себя как напуганный, загнанный в угол зверёк.