— Часы ожидают надлежащего владельца, — пояснил часовщик.
Он тронул что-то на задней стороне часов, и они затикали. Когда стрелки встретились на двенадцати, цилиндр открылся и под приятную мелодию появилась маленькая темноволосая балерина. Она поклонилась и начала танцевать. Локиер пораженно глядел на фигурку; он не отрывал от нее взгляда весь танец, едва слышно произнося лишь одно слово: «Антуанетта».
С последним ударом часов крошечная балерина удалилась и цилиндр закрылся. Еще мгновение Локиер смотрел на эти часы, а затем потер глаза и повернулся к Беллу.
— Что-то сверхъестественное, — сказал он глухим и немного хриплым голосом. — У нас была дочь. Она любила танцевать. Мы надеялись, что она станет балериной, но этому было не суждено случиться. Два года назад она умерла от воспаления легких.
— Очень вам соболезную, мистер Локиер. Надеюсь, что не причинил вам боли.
— Нет, что вы… Нет же, мистер Белл. Эта маленькая танцовщица — вылитая Антуанетта. Как раз такой она была в тот год, когда мы ее потеряли.
— Значит, ваша дочка к вам возвращается. Каждый час, когда будут бить часы, она будет по-прежнему танцевать для вас.
— Моя жена так обрадуется, — сказал Локиер, не сводя глаз с часов. Он говорил тоном человека, высказывающего вслух свои сокровенные мысли. — Она так и не пришла в себя после этой утраты. Теперь она почти не выходит из дому. Но эти часы… понимаю, они, должно быть, очень дорогие, но я постараюсь найти возможность за них заплатить.
Белл назвал цену. Локиер посмотрел на него, разинув рот, и наконец воскликнул:
— Но это же просто смешно! Вы бы могли продать эти часы в сто раз дороже!
— Я предпочитаю продать их вам и именно за такую цену, ни больше и ни меньше. Итак, вы их берете?
— Беру!
— Значит, они ваши, — сказал часовщик. Он снова что-то покрутил на задней стороне часов, так что стрелки встали на точное время, а потом взял часы и передал Локиеру. — Теперь время установлено. Больше настраивать ничего не потребуется. Надеюсь, что эти часы будут радовать и вас, и вашу жену.
— Конечно же. Спасибо вам, мистер Белл, — сказал Локиер, отходя от прилавка спиной вперед. В руках он, как младенца, держал часы.
Лавка часовщика скоро стала местной достопримечательностью. На улице возле витрины собирались толпы детей и зевак, желающих увидеть повторявшееся каждый час зрелище. Посетителей шло все больше: некоторые несли часы на ремонт или желали настроить, а некоторые приходили купить те хронометры, которые Белл продавал по очень скромной цене. Все заходившие в лавку задерживались надолго, очарованные великолепными произведениями, стоявшими в витринах и на полках.
Локиер стал постоянным посетителем. Он показывался в лавке хотя бы раз в неделю, а обычно — чаще, чтобы доложить о том, как потрясающе точно идут часы его деда, и чтобы поблагодарить Белла за часы с балериной, а затем еще посмотреть на самые новые работы мастера. Локиер благоговейно восхищался тем, как быстро часовщик создает эти чудесные механизмы. Каждую неделю появлялось что-то новое.
В конце года, когда в дождливый день в лавку зашел Локиер, Белл как раз ставил в витрину новые часы. Увидев Локиера, часовщик улыбнулся, поставил часы на стеклянный прилавок и гостеприимным жестом пригласил гостя взглянуть на них.
— Не хотите ли посмотреть, как они работают? — спросил мастер.
— О да, мистер Белл, — с энтузиазмом ответил Локиер, повесил зонтик на крючок возле входа и подошел к витрине.
Он увидел перед собой темный шар размером примерно с пушечное ядро. Шар казался хрустальным, и был он темно-синего цвета, почти черного. Наверху прозрачного хрусталя располагались маленькие часы — белые с позолотой, размером не больше кулачка младенца. Стрелки стояли на месте, показывая без одной минуты двенадцать.
Локиер всматривался в хрусталь, но не мог разглядеть внутри ничего, кроме темноты. Часы были изысканной работы, хрусталь безупречный, но все же казалось, что этот хронометр до обидного прост. Особенно если вспомнить, что сделал его мастер, создавший такие хитроумные и изящные механизмы, как те, что стояли на полках в лавке.
Будто прочтя мысли Локиера, Белл сказал:
— Эти часы не так просты, как кажутся.
Локиер, смутившись, поднял глаза. Белл улыбнулся и запустил часовой механизм.
Локиеру показалось, что в то мгновение, когда стрелки встретились, темнота внутри хрусталя как-то смягчилась. Часы начали бить двенадцать, и при первом ударе в центре шара появился свет. С каждым ударом внутри хрустальной сферы зажигались новые огни, она становилась все ярче и ярче, Огоньки по краям вращались вокруг центрального, самого яркого. Некоторые из них также были окружены искрами, крошечными, как булавочные головки; и все это кружилось на ярко-голубом фоне, наполнявшем теперь сферу. Безмолвные и невозмутимые светящиеся точки чинной процессией двигались вокруг ослепительного центра. Совершив девять оборотов, огоньки начали тускнеть, темнота — сгущаться. После завершения двенадцатого круга осталось лишь бледное свечение в середине хрустального шара. Внезапно оно прекратилось, и внутри наступила темнота.