– Кушать подано!
Стол был сервирован по всем правилам. Правда, у меня обнаружилась всего одна вилка для рыбы. А и не знала, что она у меня есть. Я ей как обычной пользовалась.
– Вкусно?
– Ммм…
– Я тебя научу готовить. Потом.
Ага. Так я и поверила. Не научит. Он такой. Некоторые секреты так и остаются секретами навсегда.
– Я ошибся, – после таких слов держи ухо востро.
Если Дэн признается в ошибке – значит, дело совсем плохо. Для меня.
– Мы неправильно подошли к проблеме. Тебе нужно подумать не кого ты когда-то обидела, а совсем наоборот.
На осмысление ребуса у меня ушла пара минут, за которые я доела последний кусочек рыбы, макая ее в соус.
– Не поняла? Объясняю. Вспоминай, кто тебе нагадил?
– Ты про варенье, что ли?
– Нет. До него. До всего, что произошло в последнее время.
– То есть ты думаешь, что меня травит тот, кто навредил мне раньше? Такого не бывает!
– Еще как бывает. Сначала обидят, сподлиничают, а потом ненавидеть начинают. Ведь ты становишься как укор для их воспаленной совести.
Дэн теоретик. Иногда мне кажется, что он рыба, которая живет в аквариуме, до краев полном знаний. И которые ни фига к реальной жизни не имеют никакого отношения. Голая теория. Не применимая к человеческим отношениям. К моим проблемам уж точно. Иногда он выныривает, проверяя свои идеи на практике и чаще всего, оказывается не прав. И устраивает по этому поводу истерики. Я не шучу! Он реально может психануть, заявляя «Извини, это не мое. Это – не для меня». Намекая, что это занятие никаким боком к таким умникам как он не касается.
Он смотрел на меня прозрачными зелеными глазами, ожидая ответа. Пришлось вдуматься изо всех сил в его новую теорию.
– В твоих словах что-то есть, – подумав, сообщила я.
– Еще бы, – без ложной скромности согласился Дэн.
– Но тех, кто насрал мне в душу, не так и мало.
– Вспоминай. Думай. Анализируй.
– А, может, ты мне напомнишь?
– Нет. У меня память как у золотой рыбки.
Вечно он этих рыбок беспамятных припоминает, особенно когда делает вид, что не помнит ни фига.
Ладно, попробую сама разобраться.
Меня часто обижали или пытались обидеть. В школе. Но в последний учебный год поутихли. И вот тебе на – снова я кому-то перешла дорогу. Прям не я – а черная кошка, в которую так и норовят кирпич бросить. А я, между прочим, и не черная вовсе и о плохом вспоминать не люблю. Но, судя по лица Дэна, вспоминать придется.
Парень, который меня бросил из-за другой, хотя хотел встречаться с нами двумя, но был послан на три вековечные буквы. Та, другая, которая приходила выяснять отношения, и была послана туда же. Пацан из класса, которого я поймала на воровстве и сначала смолчала, а во второй раз сдала с потрохами обворованному. Кто еще? Соседи, которым не нравится, что я раз в неделю мою лестничную площадку, они считают, что таким образом я помогаю дворнику, которая за это получает зарплату…
– Я не знаю. Честное слово. Но если я не стану реагировать, то они перейдут к более активным действиям, и себя обнаружат. Этот как пить дать, – мой план блистал оптимизмом.
– Ну-ну, – Дэн немного обиделся, он ожидал более восторженной реакции на свое предложение.
После полуночи, когда воздух превратился в душную влагу, мы снова отправились проветриться. Обсуждая все что угодно. От этимологии слова медведь, до лесных пожаров. С медведем не все понятно. Оказывается, он не имеет никакого отношения к веданью меда. Скорее – к его поеданию. Я незамедлительно вспоминаю что название города Берлин, как раз произошло от древнего названия медведя. Получается, что раньше его звали «Бер».
– Или Урс, – добавляю я с предовольным видом, – Или барибал. Я вообще уверена, что имя Балу от барии-бала произошло.
– Нет. Все намного сложнее. И вообще у тебя в голове манная каша.
– Ну да, я знаю, что произносить имя этого зверя было под строжайшим запретом. Его называли как угодно, только не по-настоящему. Не то услышит и придет. Это как рак – стоит о нем задуматься, он тут как тут. Это типа программы, которую мы сами запускаем своими страхами.
– Давай, я упрощу тебе задачу. Если ты действительно хочешь понять, как назывался медведь, а это слово тоже было табу, надо сравнить его название в родственных языках. И получится слово, похожее на «рысь». Но следов истинного имени ты не обнаружишь в нашем языке. Да и во многих других. Оно бесследно исчезло.