Рон’Альд резко остановился и отстранил ее от себя. Ки’Айли попыталась вдохнуть воздух, но все внутри лишь сжималось, выталкивая его. А тело сотрясали мощные судороги, заставляли биться в руках ее антео. Он резко подставил ей стул, усадил на него... Сел на корточки рядом.
— Ки’Айли, прошу, — взяв в ладони ее трясущиеся руки, он заглянул ей в глаза. — Подумай о муже. Подумай, прими решение, что скоро ты вернешься к Эл’Боурну. Что он будет рядом... Прошу тебя, подумай. Так ты просто умрешь.
С бессильными слезами Ки’Айли представила себе мужа. Высокая мощная фигура, надежный, уютный. Эл’Боурн, ее рыцарь. Да, сегодня вечером она еще вернется к нему. Сегодня еще нужно...
Кольцо вокруг горла и легких разжалось, воздух тонкой струйкой устремился в них. Дыхание медленно выровнялось, руки перестали трястись, тело успокоилось. А «червь» сделал еще один предупреждающий круг и затих. Лишь изредка ворочался, как зверь в берлоге.
— Я смогу, Рон’Альд, — повторила она в который раз. — Я привыкну к этим ощущениям и смогу их перебороть. Телом можно управлять, ты же знаешь. Думаю, мы должны попробовать.
Рон’Альд встал, сложил руки на груди и повернулся боком к ней. Задумчиво он смотрел сквозь пространство.
— Мы попробуем, антеоли, — наконец произнес он. — Попробуем. Когда все это закончится, когда доведем операцию до конца. Мы уйдем подальше в другие миры и попробуем. Может быть, это поможет. Но пока не убивай себя, прошу.
***
Спустя четырнадцать дней операция была завершена. Десять Древних под руководством Рон’Альда отправились по мирам на планету геар. За тридцать лет плена, что геар пытали и изучали Рон’Альда, он изучал их. Незаметно вмешивался телепатически. Да и, видимо, они не считали нужным ставить защиту от пленника-смертника. Он знал, где их командные точки, где находится центральное правительство. Знал и то, что способность путешествовать по мирам не была у геар такой же неотъемлемой, как у Древних. Раз в трое суток пилоты кораблей, которые уходили в атаку по мирам, должны были проходить сеанс особой ментальной обработки, усиливающей редкую способность к спонтанной смене миров.
Древние обезглавили геар. Все правительство было уничтожено, как и все командные пункты. Были уничтожены ментальные установки для усиления способности к межмировым переходам. А прежде чем уничтожить планету, Древние подали ложный сигнал из правительственного центра связи, что всем пилотам срочно следует вернуться домой.
Прибывающие корабли на подлете к планете уничтожал флот коралийцев и их Союзников.
А потом... Потом Ки’Айли стояла на большом коралийском флагмане между Рон’Альдом и Эл’Боурном и смотрела, как взрывается и разлетается вдалеке планета геар.
Сейчас было неважно, что с одним из них ее связывает неразрывный брак, ее проклятье, а к другому она тянется, но никак не может дотянуться из-за этой связи. Сейчас были не важны никакие проблемы. Потому что это была победа. Слезы стояли в глазах у многих, ведь большинство Древних стали ветеранами этой ужасной войны. А до возвращения Рон’Альда уже почти никто не верил в победу.
Весь Совет союзников проголосовал за уничтожение планеты. Не брать пленных, не оставить злу шансов. По данным Рон’Альда, геар обладали врожденным фашизмом как базовым свойством национального характера. Их цель, смысл их жизни — уничтожение человекообразных во Вселенной. Если не мы их, то они нас — рассуждали измученные длинной войной члены Совета. Ни у кого не было сомнений, что геар — это зло, которое нужно уничтожить полностью. Стереть с лица космоса.
Ки’Айли тоже было не жаль их. Тех, кто тридцать лет пытал ее антео, а до этого более ста лет истязал весь видимый космос своей агрессией. Лишь где-то на задворках сознания мелькала мысль, что ведь и у геар, наверное, были дети, женщины и старики, далекие от войн и фашизма... А может быть, и не было, отвечала она самой себе, раз это базовое свойство их характера.
Словно услышав ее мысли, Рон’Альд обернулся к ней:
— Каждая сила хороша сама для себя. Но не мы затеяли войну на уничтожение.
А спустя несколько дней подтвердилось ранее увиденное Ки’Айли. Что после побега Рон’Альда, когда твари поняли, что местоположение их планеты рассекречено и поражение близко, они разбросали по космосу свой прощальный «подарок» — зеленые «снаряды смерти». Древние нашли одно из скоплений таких шаров и ликвидировали.
Но стало ясно, что эта опасность поселилась во Вселенной, хоть сами геар были уничтожены.
***
...Пройдет около пяти сотен лет, и Совет Союза мирных планет — гуманистического Союза, ратующего за мир и благоденствие всех рас во Вселенной — сделает все, чтобы убрать упоминания о том, что когда-то самый первый Союзный Совет во главе с Древними принял решение о полном уничтожении расы геар. И привел приговор в исполнение.
А когда Древние уйдут, один лишь Рон’Альд во всей Вселенной будет помнить правду и о войне, и о ее героях, о том, что и как принесло победу. И о том, как целая раса была смятена атакой Союзных сил.
А Б’Райтон, слышавший правдивые истории в юности, предпочтет не думать об этом и не верить в правду. Его, главного идеолога союзного гуманизма, будет пугать подобное. Но все же он не сможет врать себе полностью. В нем всегда будет ползать мелкий червячок сомнения по поводу брата, принимавшего участие в войне и уничтожении геар. Да и кто знает? Может быть, именно Рон’Альд когда-то предложил стереть их с лица Вселенной? Впоследствии это было сложно установить. Никто не помнил, кто же первым высказал на Совете именно это предложение.
А потом Рон’Альд предложил на Совете Союза закон об уничтожении агрессивных рас. И все это заставляло сильнее подозревать его в уничтожении Земли. Червячок сомнения в душе Б’Райтона взял верх, и он мог поверить в виновность брата.
***
Карина просто жила. Как могла. После разговора с Кеурро ей стало легче на душе. Не то, что бы она верила, будто новое расследование оправдает Рональда. Но все же теперь, когда она сделала все возможное — для него и для самой себя — стало легче.
Она понимала, что не может ненавидеть его. Что любовь к нему так и живет в ее душе. Странно... Ведь Артур был прав. Этот Древний уничтожил родную ей планету (хоть где-то и билась нить сомнения в этом), из-за него погибли все ее близкие, а сама она с горсткой друзей стала пришельцем в чужом мире. Но ненависти не было. Только боль, к которой она начала привыкать. И любовь.
И воспоминания, за которые она не могла не благодарить его. Потерять то, что у них было, оказалось невозможно больно. Но время шло, и на смену постоянной внутренней истерике, которая то и дело сменялась холодной мертвой отрешенностью, стала приходить благодарность. Каким бы чудовищем он ни был, именно с ним она на время стала собой, обрела то самое широкое и глубокое счастье души, о котором все мечтают, но мало кому дается... Именно он дал ей это.
С Артуром общалась тоже все так же ровно. Иногда казалось, что вообще ничего к нему не испытывает, кроме легкой жалости. Но это было не так.
Артур изменился, странно, неуловимо изменился. Наверное, лишь проницательная Карина заметила эти изменения. Он больше не напоминал побитого пса, ждущего новый пинок, скорее был похож на человека, принявшего свою участь и старающегося стать лучше. И ведь он и есть хороший, думалось Карине. Чего всегда хотел Артур? Он хотел лишь делать что-то важное и благородное для Союза, как это всегда и было. А вторым, чего он хотел, — была сама Карина. И если кто и виноват, что хороший парень Артур на время утратил лицо благородного Древнего, Хранителя без страха и упрека, то только она.
Глубоко внутри она все так же винила себя в этом. Так же, как и в том, что ошиблась в Рональде, предала Союз и Артура. Теперь было легче, осознание своего утерянного счастья и благодарность к Рональду дали душе какой-то свет, держащий на плаву. Но все же... это разъедающее чувство вины было в ней сильно.