– Постой! – Лицо отца побелело. Он вскочил. Повозку тряхнуло, отец неуклюже завалился на сиденье. – До… доверие… доверие, Эксель!
А я будто к месту приросла. Волосы, подол платья жили свое собственной жизнью, повинуясь забавам ветра.
– Тори, останови повозку, – приказала я.
Конюх оглянулся на меня и сжался, видимо, уже неоднократно пожалев о том, что согласился поработать возничим.
– Эксель, – взмолился отец.
– Останови, или, клянусь, я спрыгну!
– Тори, останови!
Откинув с лица распушившиеся волосы, я приблизилась к отцу и схватила его за воротник рубашки. В голове мелькнуло воспоминание: еще до встречи с Дакотом и другими жителями селения отец часто вот также вцеплялся в воротник моей рубашонки и приподнимал над землей хрупкое детское тельце. Мои ноги безвольно провисали – в воздухе я даже не смела дергать ими. Дыша через раз и тараща глаза, я с трудом вслушивалась в громкий шепот отца:
«Доверие – хрупкая вещь, понимаешь, Эксель? Хватит ли у тебя силенок заслужить его? У нас будет договор. Если кто-то из нас задаст вопрос, другой не солжет. Никогда. Сумеешь продержаться? Или слабовата для моего доверия?..»
– Доверие – хрупкая вещь. – Я потянула воротник сильнее, заставляя отца приподняться над сиденьем. – Не нарушай правила, которые же сам и установил.
– Сильная хватка, – просипел он, накрывая потной ладонью мою руку. – Чему же учили тебя селяне все эти годы?
– Оценивать жизнь с иной позиции.
Мне показалось или от моего холодного тона в глазах отца мелькнул страх?
Без предупреждения я отпустила пропитанный насквозь потом воротник рубашки. Как и отец когда-то, не дожидаясь, пока его маленькая дочь прекратит заходиться в кашле, задавал вопросы, ожидая правдивые ответы, так и я, наклонившись к нему и не обращая внимания на красноту его щек и повлажневшие от кашля глаза, спросила:
– Сумеешь продержаться, а, отец? Или слабоват для моего доверия? Начнем заново. Куда мы направляемся? Почему Эстера нет с нами?
– Ты не понимаешь. – Держась за горло, отец выпрямился и вздернул подбородок. – Все на благо семьи.
– Солги и договор о доверии будет расторгнут.
Вряд ли кто-то когда-либо видел Роберта Сильва в таком состоянии. Что за выражение завладело его лицом? Неуверенность?
Мое изумление было столь велико, что Невозмутимость мертвеца вмиг вернулась на покой. Человек передо мной не был похож на того, кого я знала всю свою жизнь – уверенного господина, всегда держащего все под контролем. Что-то разбило оболочку, явив миру вязкое неприглядное нутро.
– Эстер там, где ему положено быть, – тихо проговорил отец.
– К сожалению, не вижу его здесь. Рядом с нами.
– Знаешь, Эксель, раньше твои волосы были как у матери…
– ОТЕЦ! Где, черт возьми, Эстер?!
Его губы задрожали. Он согнулся, словно собираясь распрощаться с не успевшим перевариться обедом, и обхватил голову руками.
До меня донеслось неясное бормотание:
– Я просто соблюдаю договор. Это в моем характере – соблюдать договор. Любой. Но тогда я обязан соблюсти и наш с дочерью договор. Дочь задала мне вопрос… Должен ответить на него правдиво…
«О Первосоздатели, неужто он и, правда, тронулся умом?»
Не собираясь больше бездействовать, я повернулась спиной к отцу, желая поскорее выбраться из повозки. Его слова – уже более четкие и осмысленные, – поймали меня на полпути.
– Изначально я не был богачом. Как и твоя мать, я принадлежал к низшему слою этого мира – беднякам, день ото дня борющимся за выживание.
Отца больше не трясло. Спокойствие охватило его, восстанавливая обычное состояние. Он вольготно расположился на сиденье, выпрямил спину, в его взгляд вновь вернулась прежняя суровость. Он взял себя в руки и отбросил то, что смогло ослабить его – хоть и ненадолго. И я просто умирала от желания узнать, что же сумел побороть в себе этот единственный столь ярко сияющий для меня человек.
– Юный и бедный, проще говоря, обреченный с рождения. В мою юность во всей Утопии лишь наше Королевство Скорпиона предлагало для таких, как я, зверски заманчивую перспективу: шахты Крепости Изобретателя. Ни в то далекое время, ни даже сейчас никто из тех, кто проработал в шахтах, не сможет сказать, кто такой на самом деле этот Изобретатель. Но кому какое дело? Десять лет, состоящих из непрекращающейся добычи лилового порошка, цель использования которого известна одним только Первосоздателям, – вот славная судьба для любого бедняка Королевства Скорпиона. Ведь иное будущее сулило одну лишь смерть. А затем великий правитель удостаивал выдержавших сей тяжкий труд честью получить великие дары…