К сожалению, отец более воспринимал своего первенца как «сына», нежели Эстера, а потому готовил к роли полноценного наследника именно меня, полностью игнорируя настоящего сына. Эстер очень обижался, но прекословить отцу никогда не смел. В отличие от меня. Плохая из меня леди, как ни крути…
Кто-то вцепился в мое плечо и потряс, разрывая цепочку из тяжелых дум.
– Эксель, не смей уходить в себя, не объяснив мне цели своей очередной глупой затеи!
Я замедлила шаг и, интенсивно хлопая ресницами, уставилась на спутника.
– Не выйдет. – Юноша фыркнул и скорчил рожу. – У Эстера лучше выходит этот трюк с ресничками. Он – сама невинность, а вот вы, госпожа Сильва, ходячий источник неприятностей. И запоздалые попытки изобразить наивную барышню просто смехотворны.
– А вы грубиян, сын мясника.
– И опять же не стоит меня смешить понапрасну. Уж я-то знаю, что любые слова, сообщающие об отличие тебя от обычных господских дочерей, воспринимаются тобой как комплимент.
И откуда мы только взялись такие проницательные?
Я звонко рассмеялась и, протянув руку, небрежно взлохматила густую шевелюру Дакота – моего лучшего друга с самого детства.
На переносице юноши выступила легкая краснота. Весьма забавный образчик смущения. Не знай заранее об этой его особенности, можно подумать, что он умеет мастерски скрывать истинные чувства.
Подавив смешок, впоследствии все-таки вырвавшийся наружу непристойным хрюканьем, я опять потянулась к Дакоту. Он едва заметно отстранился и сконфуженно отвернулся, пресекая мою попытку вновь потрепать его за «холку».
Всего за год коротышка Дакот сумел перегнать меня в росте на целую голову да и обзавелся неплохой мускулатурой. Видимо, сказались изнурительная работа на полях, помощь отцу да и дополнительная работа в бакалейной лавке Руары и Сантьяго. Теперь каждый раз, когда мне хотелось зарыться пальцами в пепельно-русое великолепие волос Дакота, приходилось вставать на цыпочки и балансировать. И это с моей-то плачевной неустойчивостью!
– Расскажешь, что задумала?
Дакот тот еще упрямец, и уж если ему взбрело что-то в голову, то он закончит начатое при любом раскладе.
– А просто так ты от меня не отстанешь? – на всякий случай уточнила я.
– Конечно же, нет. Я последовал за тобой не за тем, чтобы пребывать в неведении.
– Никто не просил тебя увязываться за мной.
– Как будто я могу отпустить тебя одну.
– Прошу прощения, милостивый господин, – возмущению моему не было предела, – не держите меня за беспомощного осленка! Я вполне могу постоять за себя.
Дакот картинно закатил глаза и выбросил руку в сторону, преграждая мне путь и заставляя остановиться.
– Как насчет этого? – Его пальцы нащупали пару самых длинных прядей моих волос, покоящихся на плечах тончайшими непривлекательными нитями, и осторожно потянул так, чтобы они оказались в поле моего зрения. – Два дня отсутствия, и что же я увидел по приезду? Вместо девушки, чья беспорядочная лохматость неизменно напоминала о крыльях ворона чернее ночи, а кожа наводила на мысли о бескровных демонах, собирающих людские души, меня встретил бледный призрак.
Я задумчиво покусала нижнюю губу. Неужели снежно белый цвет вперемешку с лазурью, захвативший мою куцую головенку, на пару с родовой бледностью кожи действительно превращал меня в призрак?
– Ты так и не рассказала, отчего твои волосы обратились в подобие шерсти барса с северных земель, – не отставал Дакот.
– Слишком сложный вопрос. Я готовила ингредиенты для новой смеси. Дальше помню, что был взрыв. Но когда очнулась, все элементы смешались в кучу, отчего восстановить изначальный состав было просто невозможно. Все перепробовала, но родной цвет волос так и не вернулся. – Задорно улыбнувшись, я легкомысленно потянулась, с наслаждением хрустнув косточками. – Не стоит отчаиваться! Вполне возможно, что я создала гениальнейшую эссенцию для окрашивания волос.
– Чудесно. Опять эксперименты. Мои овации вам, госпожа Сильва. Однако, если начнешь лысеть, прошу, вспомни мои скромные, ни к чему не обязывающие предупреждения.