– Твой эгоизм может затмить тебе глаза.
– Здесь нет эгоизма. – Боясь потерять еще больше драгоценного времени, я с силой сжала подбородок Дакота. От неожиданности он наконец взглянул на меня. – Послушай. Квин очень ее любит. А она оказывает ему определенные знаки внимания, но на признание ничего не отвечает. Если бы она отказала ему, Квин перестал бы терзать свое сердце и смог бы уже приступить к лечению душевных ран. Но она мучает его своим молчанием и непрекращающимся флиртом. Еще чуть-чуть и он просто сойдет с ума…
– О, Святые Первосоздатели, Эксель, неужто ты создала любовное зелье?!
От моих ногтей, впившихся в его кожу, Дакот зашипел.
– Ты же сам уверял меня, что я не ведьма. И тут же обвиняешь меня в создании зелий, мальчик. «Шато» – это, скорее, набор благовоний, способный усиливать уже существующие чувства. Лишь природный эффект и никакой магии!
За живой изгородью послышались приглушенные голоса.
– Начали общаться! – Я, предвкушая грандиозную сцену, повалила опешившего Дакота на траву и, вцепившись в ткань ворота его рубахи, потащила юношу к изгороди. – Вставай на колени! Прямо здесь!
– Что? – У Дакота был такой вид, словно я попросила его сунуть голову в горящее пламя печи. Наверняка он уже тысячу раз пожалел, что отправился со мной.
– Больше дела, меньше слов, сын мясника! – Я, возбужденно дыша, надавила обеими руками на его плечи, вынуждая встать на четвереньки. – Зелень слишком густая. Ничего не видно. Придется подсматривать сверху.
– Сверху? – непонимающе повторил за мной Дакот и повернул ко мне голову.
Скидывая туфли, я стойко удерживала рвущийся наружу смех. Но когда у наблюдавшего за мной через плечо Дакота поползла вниз челюсть от зрелища моего колена, а затем и бедра, появившихся из разреза на боку платья, пока я ставила ногу на его спину, чтобы затем вскарабкаться на него, меня прорвало. Я беззвучно хохотала, так и удерживаясь на одной ноге, а второй бессовестно давя на юношеский позвоночник. А глаза Дакота становились все шире – соизмеримо увеличивающемуся участку моей оголенной кожи. Если не потороплюсь, кое-кто будет осчастливлен зрелищем господского исподнего.
– Ты как будто ноги в первый раз увидел, – хмыкнула я, легонько шлепая Дакота по щеке, а в следующий миг уже ловко взлетая на его спину.
Промычав что-то нечленораздельное, юноша замер, превращаясь в нерушимую опору и предоставляя мне найти баланс в собственном теле. Покачавшись из стороны в сторону пару секунд, я наклонилась к изгороди и ухватилась за края для равновесия – благо сверху колючки не росли. Чтобы увидеть, что творилось за стеной, пришлось привстать на цыпочки.
Провал! Беседка с Квином и его пассией располагалась слишком далеко, чтобы я могла услышать хоть слово. Квин сидел ко мне спиной, а вот лицо девушки я видела вполне отчетливо. Но этого было мало для оценки воздействия «Шато».
– Дакот, – позвала я шепотом и поежилась, узрев его мрачный взгляд. – Ничего не слышно. Поэтому я воспользуюсь Вторжением.
– Постой, Эксель. – Спина под моими ногами затряслась. – Не смей!
Но я уже все для себя решила. Поймав в фокус глаза девушки, я прищурилась, мысленно выплескивая собственное сознание наружу. Доля секунды кромешной тьмы, мелькнувшие карие глаза, надвигавшиеся на меня с немыслимой быстротой, а затем моя сущность зависла в атмосфере чужого сознания.
Мгновенно сориентировавшись, я уменьшила свое присутствие до минимальных пределов, метафизически прячась в роще чужих мысленных владений.
Да, «Вторжение» – мое маленькое эгоистичное умение, дарованное высшими силами. Хотя я предпочитала думать, что это своеобразная компенсация за мою жизнь. В детстве я упала со скалы и ударилась головой, однако смерть не поспешила забрать меня на ту сторону. Похоже, в том возрасте я представляла из себя не слишком уж интересную душу, чтобы марать об меня когтистые лапы. Но спустя время во мне проявилась способность проникать в чужое сознание, и чем слабее был разум, тем легче было занимать малюсенькую частичку чужой территории. Это как посетить театральную постановку, где образы намного ярче и сумасброднее.
Но меня ни в коем случае нельзя приравнивать к ведьме. Я не злоупотребляю «Вторжением». А об умении знают только Эстер и Дакот. Даже мой отец пребывает в неведении о том, что его чудесная наследница способна вторгаться в разумы живых существ.