— Вы помните наш разговор на прошлой неделе? — спрашивает он.
— Немного, а что?
Так уж и немного! Но ей не хочется признаваться в этом.
— Я рассказал про раны на теле Осборна лорду Арлингтону, но о своих подозрениях относительно сэра Генри и вашего отца говорить пока не стал.
— И хорошо сделали. Свои подозрения лучше оставьте при себе.
— Неужели вы не хотите найти убийцу вашего отца?
— Я думаю, что прошло, того не воротишь.
Правда, она должна кое-что обязательно рассказать ему, что-то очень важное. Только вот что, как бы вспомнить. Танцы утомили ее, голова кружится, к тому же эта жара, этот шум. Странно, ноги едва ее держат. Да-да, кружится голова. Лицо доктора Стратерна то маячит где-то далеко, то возникает совсем близко.
— Вам нехорошо? — гремит в ушах его голос, — Миссис Девлин! — Теперь он звучит неестественно глухо.
Она хочет говорить, открывает рот, но Стратерн уплывает куда-то, до него не докричаться. Зал вдруг начинает вращаться вокруг нее, сливается в разноцветное пятно, и она слышит, как откуда-то издалека голос его снова зовет ее. Ответить она уже не может, она падает куда-то, падает бесконечно долго, звуки куда-то пропали, ее накрывает полный мрак.
ГЛАВА 33
Четвертая неделя осеннего триместра
До колледжа Магдалины, где расположена библиотека Пипса, идти совсем недолго, минут пятнадцать, и прогулка обещала быть довольно приятной. Можно было, конечно, посмотреть, что есть о тахиграфии в Интернете, но зачем, если можно припасть к самому источнику? Так сформулировал проблему Эндрю, и Клер с радостью согласилась. Как все-таки хорошо жить в городе, где много библиотек, а в Кембридже их было более сотни, и город по праву гордился этим.
Они выбрали самый живописный маршрут, сначала на север, в сторону Бэкс, потом через колледж Святого Иоанна. Но как только вышли за пределы Тринити к реке, в глаза бросилась желтая лента, опоясывающая место, где нашли тело Дерека Гудмена. Клер отвернулась, стараясь не смотреть в ту сторону, и заметила, что Эндрю сделал то же самое. Но иллюзия приятной прогулки в холодный, ветреный осенний день — вот они вдвоем шагают в библиотеку, чтобы выяснить кое-что про какую- то тайнопись, — эта иллюзия тотчас рассеялась, и перед ними снова предстала довольно неприглядная реальность. Да-да, это иллюзия, с самого начала это была всего лишь хрупкая иллюзия, думала Клер.
Все лето она мечтала о той минуте, когда вдвоем с Эндрю Кентом она будет гулять по живописным берегам речки Кем или по тихим улочкам меж средневековых строений колледжа и разговаривать, разговаривать… о чем? Да разве это имеет большое значение? Она сотни раз представляла себе, как заглядывает в его серьезные, умные глаза, следит, как меняется их выражение, слушает его бархатистый, ласковый голос, его радостный смех.
Как наивны казались ей теперь летние мечты и фантазии! Она снова вспомнила Венецию. Особенно ту ночь, когда, расшифровав письма Алессандры Россетти, они с Эндрю шли по площади Сан-Марко к палаццо одного его друга, живущего на Большом канале. Господи, как хорошо им было друг с другом, как тепло и покойно. А теперь… Конечно, Эндрю неизменно с ней вежлив и обходителен, но Клер понимала, что прежней, постоянно нарастающей и крепнущей близости пришел конец. Теперь он вел себя с ней крайне осторожно, старался держаться на расстоянии, избегал ее взгляда. И говорить с ним было все равно что шагать по минному полю: везде подстерегает опасность.
— История убийства Роджера Осборна связана с историей принцессы Генриетты Анны, младшей сестры Карла Второго — он был старше ее на целых четырнадцать лет, — начал Эндрю, — Гражданская война в Англии разразилась, когда она была еще совсем ребенком, и, отправившись во Францию в изгнание, Генриетта Мария забрала с собой всех детей, кроме Генриетты Анны, посчитав, что путешествие для такой крошки окажется слишком трудным. Только через два года одна придворная дама тайно вывезла девочку из Англии, и, пока Карл Первый вел безуспешную войну с силами Кромвеля и парламента, она жила с матерью в Париже. Остаток жизни Генриетта Анна провела в обстановке французского двора. Сначала, пока Англией правил Кромвель, ее держали за бедную родственницу — Людовик Четырнадцатый ей и ее братьям и сестрам приходился двоюродным братом. В тысяча шестьсот шестидесятом году Карл Второй вернул трон, и Генриетта Анна заняла при дворе Людовика подобающее английской принцессе место. В тысяча шестьсот шестьдесят первом году, когда ей исполнилось шестнадцать лет, она вышла замуж за брата Людовика и своего двоюродного брата Филиппа, герцога Орлеанского. Конечно, альянс носил чисто политический характер, как и все браки особ столь высокого общественного положения, но этот был примечателен тем, что со стороны герцога не могло быть и речи о любви или даже привязанности: с женой своей он обращался грубо, а порой жестоко. По отзывам всех, кто знал Генриетту Анну, она была женщиной доброй, с душой тонкой и благородной. Послушная сестра, она обожала своего брата Карла и его кузена Людовика и старалась смиренно нести свой крест, но мне кажется, счастья в жизни она так и не повидала. В конце шестидесятых годов семнадцатого века Карл стал искать сближения с Францией. Казалось бы, между протестантскими Англией и Голландией было больше общего, чем между Англией и католической Францией, но голландцы постоянно нападали на английские суда, и собственными силами англичане бороться с этим не могли; заручившись же помощью Франции, Англия могла объявить Голландии войну. Однако политику сближения и союза с Францией нужно было держать в тайне: Англия совсем недавно подписала с Голландией и Швецией мирный договор, и нарушить его означало пойти против воли горластого парламента, воинственно настроенного против Франции и против католиков вообще. Карл должен был вести себя очень осторожно, ведь парламент ссужал его вечно пустую казну деньгами. Лучшего посредника между Карлом и Людовиком, чем Генриетта Анна, найти было трудно. Она была счастлива, что услуги ее понадобились двум самым близким ей людям, которых она беззаветно любила, и задачу заключения союза между Англией и Францией она взяла на себя почти с миссионерским рвением. Переговоры шли больше года, но в июне тысяча шестьсот семидесятого года в Дувре произошла наконец встреча Карла с Генриеттой Анной, и при этом присутствовали сотни придворных как с английской, так и с французской стороны. Король и герцогиня не виделись десять лет, с тех пор как шестнадцатилетняя Генриетта Анна перед своим замужеством навестила родину. Встреча для обоих была радостная. Карл души не чаял в своей маленькой сестричке, и она обожала его с не меньшей страстью. По поводу этого события без конца устраивались празднества, балы, театральные постановки и балетные представления. Но истинной целью встречи было подписание между Англией и Францией нового соглашения, переговоры о котором вели лорд Арлингтон и сэр Томас Клиффорд, а также французский посланник в Англии Кольбер де Круасси. В сущности, соглашение это являлось пактом об объявлении войны Голландии: Карл желал утвердить положение Англии как владычицы морей, а Людовик предъявлял свои права на обладание территориями Испанских Нидерландов. В Дувре этот договор был подписан, и Карл со слезами на глазах распрощался со своей младшей сестрой. Однако через несколько недель, когда Генриетта Анна вернулась в Сент-Клод на берега Сены, она вдруг почувствовала мучительную боль в желудке и неожиданно умерла. Слухи о том, что ее отравили, оказались несостоятельными. Скорее всего, она умерла от прободения язвы желудка. Говорят, последние ее часы были ужасны.