Опустилась ночь. Под непрерывными струями дождя стены домов на пустынных улицах кажутся скользкими.
— Это не имеет значения, — отзывается Анна. Темнота ей нисколько не мешает. Ей уютно сидеть в карете доктора Стратерна, слушая шум дождя и неторопливое цоканье лошадиных копыт по каменной мостовой Уич-стрит. Давно уже ей не было так покойно. Бледное лицо Эдварда напротив, через равные промежутки времени освещаемое проплывающим мимо уличным фонарем, вспыхивает оранжевым светом и снова скрывается во мраке. Ей вдруг приходит в голову, что они вдвоем провели с ним целый день. Так долго она не бывала в обществе мужчины с тех пор, как умер Натаниэль. И самое странное то, что это вовсе не кажется ей странным.
Эдвард уже зовет ее просто по имени, у него получилось это легко и естественно, словно они давно уже близкие друзья. Между ними и вправду что-то произошло, хотя она и сама не поняла, когда это случилось, где и каким образом. Когда же? Когда они танцевали или еще раньше, в анатомическом театре, когда она излила ему свою душу, или даже еще раньше, когда они стояли у постели бедного мистера Хенли? Может быть, это случилось в самом начале, еще во время операции, когда они впервые заглянули друг другу в глаза? Но как может событие столь огромной важности порождаться вещами столь незначительными: мимолетным взглядом, коротким разговором, что с того, что оба они увлечены одним и тем же делом? Она и представить себе не могла, что влюбиться так легко, но, увы, выходит, так оно и есть.
Весь мир ее неожиданно изменился, да так неузнаваемо, что она не то что пожелать, даже предположить такого не могла. Впрочем, с ее стороны все это не совсем красиво. Всего несколько дней назад самым привлекательным мужчиной из всех, кого она знала, казался мистер Монтегю: умудренный опытом, обаятельный, остроумный, галантный. Но разве можно было бы, например, поделиться с ним воспоминаниями о самом мрачном времени в своей жизни или показать ему свою мать в ее столь неприглядном, болезненном состоянии? Ей и самой себе не объяснить, почему она доверяет доктору Стратерну, человеку, которого она едва знает… конечно, если не считать его живой ум в сочетании с интеллектуальной любознательностью, что она вначале по ошибке приняла за тщеславие. И лицо его теперь ей кажется столь же милым, как лицо по-настоящему близкого ей человека. Она пытается понять, что именно ей так нравится в его лице: ямочка под нижней губой, сильная линия подбородка, слегка асимметричный, но изящный нос, глаза, которые способны выражать столько разнообразных чувств! Все это вместе, и еще кое-что. Это замечательное ощущение близости, словно они давно знают друг друга. Каждый разговор с ним, кажется, берет свое начало в далеком прошлом, а конец его уходит в не менее далекое будущее.
Только сейчас серые глаза Стратерна затуманены, в них видна какая-то забота.
— Мне очень жаль, миссис Девлин. Я говорю о том, что мы обнаружили в связи со смертью вашего отца.
Ну вот, он снова называет ее миссис Девлин; впрочем, так тому и следует быть. Доктор Стратерн — человек почтенный и респектабельный, он не позволит себе пренебрегать правилами приличия. Да она и сама не хотела бы этого. У нее был целый день, чтобы подумать о возможных последствиях возникшей между ними привязанности, а для себя лично она может предвидеть лишь единственный исход: ее неизбежно ждет жестокое разочарование. Что с того, что он говорил, будто в основе его помолвки лежит глубокое чувство, она почему-то уверена, что деньги здесь играют не последнюю роль, это тоже не стоит недооценивать. Более того, он аристократ, а она к этому сословию не принадлежит. Такие мужчины, как достопочтенный доктор Стратерн, женятся не только для себя, но и для своих родственников. Разве он станет пренебрегать всем этим ради того, чтобы быть с ней? Даже если бы он и не был помолвлен с другой, разве он на ней женился бы? Она доверяет его суждениям, она может даже доверить ему свою жизнь, но нет, она не станет рисковать, подвергая его такой проверке.
— Спасибо, вы очень добры.
— Воображаю, что вы теперь чувствуете.
— Вообще-то я и сама не знаю, что я чувствую. У меня в душе сейчас столько чувств, и все такие разные, что кажется, они сейчас передерутся.
А тут еще это сложное чувство к нему.
— Мне было спокойней, когда я думала, что гибель моего отца случайна, что убили его непреднамеренно. А теперь…
Она в отчаянии качает головой.
— Теперь мне и самой понятно, что надо продолжать, но как?