— Доктор Стратерн, не будете ли вы столь добры?
— Разумеется, что я должен сделать?
— На верхней полке вон того шкафа, — говорит он, протягивая руку, — стоит шкатулка вишневого дерева. Пожалуйста, принесите ее мне.
Эдвард достает шкатулку и кладет ее на протянутую ладонь доктора Сайденхема. Внутри лежит стопка пожелтевших от времени бумаг: юридические и другие документы, старые письма. Он достает лежащий на самом дне сложенный лист бумаги, на котором видна сломанная восковая печать. Пристально смотрит на него, словно еще не совсем уверен, что с ним делать.
— Сэр, — говорит Анна, — если это письмо может пролить свет на тайну убийства моего отца, я считаю, что имею право взглянуть на него.
— Я размышляю сейчас не потому, что ставлю под сомнение это ваше право, но потому, что мне пришла в голову странная мысль: по меньшей мере, два человека, которые знали содержание этого документа, были убиты. Честь моей дружбы с вашим покойным отцом может быть поколеблена, если я хоть в малейшей степени подвергну вас опасности.
— Я твердо решила… — Она снова бросает быстрый взгляд на Эдварда. — Мы оба твердо решили узнать правду во что бы это ни стало.
Доктор Сайденхем вскидывает брови и смотрит на Стратерна.
— Она говорит совершенную правду, сэр, — твердо отвечает на его немой вопрос Эдвард.
Доктор Сайденхем отдает бумагу Анне.
— Вы поистине дочь своего отца.
Она разворачивает документ. И почти сразу поднимает на Эдварда округлившиеся глаза.
— Это отчет моего отца о вскрытии принцессы Генриетты Анны, — говорит она потрясенным голосом.
— Он отдал мне его на хранение вскоре после своей размолвки с лордом Арлингтоном, — поясняет доктор Сайденхем.
Анна сосредоточенно пробегает глазами строчки, написанные знакомой рукой отца.
— Коррозия стенок желудка, болезнь печени, симптомы повреждения почек… — читает она вслух и снова недоуменно смотрит на коллег. — Он не говорит об этом прямо, но описание явно указывает на отравление.
Доктор Сайденхем с серьезным видом кивает.
— Читайте дальше, — говорит он.
Она быстро прочитывает оставшуюся часть отчета.
— Господи боже, — шепчут ее губы.
— Что такое? — спрашивает Эдвард.
Анна молча передает ему листок. Эдварду хватает минуты, чтобы увидеть, что ее так поразило.
— Матка увеличена, — читает он, — Дальнейшее обследование показывает, что принцесса носила ребенка. Судя по размерам плода, ему три месяца.
— Беременна и отравлена, — озадаченно говорит Анна. — Значит, мой отец не сказал мне правды. Он говорил, что принцесса умерла от естественных причин, и даже не заикнулся о том, что она носила ребенка.
— Уверен, что он просто хотел уберечь вас, — говорит доктор Сайденхем, — Он понимал, что знать об этом опасно.
— А что вы имели в виду, когда сказали, что лорд Арлингтон попросил его солгать?
— Он попросил вашего отца уничтожить этот отчет и написать новый, в котором не было бы ни слова про отравление и про беременность принцессы. А доктор Брискоу отказался это сделать.
— А зачем лорду Арлингтону понадобилось скрывать, что сестра короля убита? — спрашивает Анна — Его за это могли отправить в Тауэр.
— Не только отправить в Тауэр, но и казнить, — добавляет врач. — Отравитель, кем бы он ни был, убил не только принцессу, но и ее ребенка — ребенка герцога Орлеанского и потенциального наследника французского престола. Это преступление — измена не одной только Англии, но и Франции.
— Возможно, Арлингтон скрывал его потому, что он сам в нем замешан, — замечает Эдвард.
— Почему вы с таким подозрением относитесь к Арлингтону? — спрашивает Анна.
— Известно, что, стремясь к своей цели, он безжалостен и не брезгует никакими средствами.
— Но убийство? Это уж что-то слишком, даже для человека с такими амбициями, как у Арлингтона. А как вы думаете, доктор Сайденхем, за этим убийством может стоять министр? — спрашивает Анна. — И что думал об этом мой отец?
— Я много размышлял о роли Арлингтона в этом деле. Ваш отец своими мыслями по этому поводу со мной не делился, поэтому не могу сказать, что думал он. Что касается меня, я думаю, что министр — человек беспринципный и в средствах действительно неразборчивый, думает только о своих интересах, хотя повсюду кричит о своих заслугах перед королем и страной. Но на убийство я никогда не считал его способным. А главное, я не вижу, какую пользу могла принести ему смерть принцессы.
— Вы поднимаете очень важный вопрос, сэр, — говорит Эдвард, — Кому могла быть выгодна смерть принцессы? Я вспоминаю, что в то время ходили сплетни, что это дело рук любовника ее мужа, шевалье де Лорана. Говорили, что он отравил ее в отместку за то, что его удалили от французского двора. Но как только стало широко известно, что смерть ее наступила от естественных причин, слухи прекратились.