Потом снова поднимает голову, и в глазах его сверкает искорка гнева.
— Да, уверен. Потому что в ту ночь она была здесь, — говорит он, не отрывая от нее взгляда. — Со мной. Всю ночь до самого утра.
Он умолкает и ждет, пока до обоих дойдет смысл его слов.
Анна осторожно косится на Эдварда и видит, что он поражен не менее ее самой. Министр сегодня преподносит им уже второй сюрприз.
— Оставайтесь здесь, — повелительным тоном приказывает Арлингтон.
Он пересекает комнату и исчезает за дверью, ведущей в его личные покои.
— И что теперь будет? — спрашивает Эдвард.
— Понятия не имею, — отвечает Анна. — Но подозреваю, что он нам никогда не простит, что мы пытались надавить на него.
— Может, он лжет насчет мадам Северен?
— Не думаю. По правде говоря, я подозревала что-то такое между ними еще в первый вечер, как попала в Уайт-холл, но они умело скрывают свою связь тем, что постоянно ссорятся на людях.
Подтверждения ее слов не приходится долго ждать. Арлингтон возвращается, и вместе с ним мадам Северен, которая опирается на его руку. Через комнату Анна едва различает очертания ее фигуры; как всегда в черном, она движется словно тень среди других теней, живая тень, окруженная шелестящими, словно что-то шепчущими шелковыми юбками. Но вот неразличимый прежде, бледный овал ее лица приближается, становится больше, проступает в полумраке все отчетливей. И министр, и его любовница, кажется, несколько не в своей тарелке, словно только что между ними произошла перепалка; в лице мадам Северен Анна ясно видит раздражение и злость. Хотя, что ж тут удивительного в том, что фрейлине не доставляет большого удовольствия видеть ее здесь.
— Мадам Северен невиновна в смерти вашего отца, миссис Девлин, а также и вашего дяди, доктор Стратерн. Даже наоборот, мы обеспокоены, что следующей целью убийцы может стать и она тоже.
Он обращает лицо к своей подруге.
— Мадам?
— Я остаюсь при своем мнении: говорить им об этом совсем не обязательно, — резко бросает она.
— А я считаю, что сделать это необходимо, — спокойно, но с не меньшей убежденностью отвечает он.
Слова его сопровождаются таким взглядом, что всем становится понятно, что именно он советник короля, а не она.
— Вы знаете правду о том, что случилось той ночью? — спрашивает Эдвард.
Мадам Северен меланхолично смотрит в сторону; ясно, что воспоминание для нее в высшей степени тягостно. Пламя свечи мягко дрожит, освещая тонкие и правильные черты ее лица. Свеча давно уже прогорела ниже уровня, отмеченного ногтем министра.
— Прежде всего, — начинает мадам Северен, — да будет вам известно, что Генриетта Анна была несчастлива в браке. Герцог ее не любил, он вообще не любил женщин. Он открыто щеголял перед ней своими фаворитами-мужчинами, да и перед всем двором тоже. И двор тоже относился к ней с не меньшим пренебрежением. Герцог завидовал близости принцессы с его братом, королем Людовиком, и третировал ее, как свою служанку или рабыню. Он входил к ней только для того, чтобы она родила ему наследника. Акт любви всякий раз превращался в акт насилия, в средство держать ее в своей власти. Перед тем как ехать в Дувр на встречу с братом, королем Англии, герцог изнасиловал ее с единственной целью — чтобы она забеременела, и ей не позволили путешествовать. Она узнала о своем положении, когда король Людовик дал согласие на ее поездку, чтобы она могла встретиться с любимым братом, которого не видела десять лет. Я была ее единственной наперсницей, и я помогла ей скрыть беременность. Весь долгий путь она чувствовала себя плохо. Король Карл попросил доктора Брискоу обследовать ее состояние, но принцессе удалось скрыть свою беременность даже от него. Когда мы вернулись домой, она поклялась никогда больше не иметь от герцога детей. Принцесса попросила меня раздобыть для нее средство, которое приводит к выкидышу.
Мадам Северен умолкает и прикладывает к глазам платок. Пламя свечи отражается в гранях камня на ее перстне, и в тонких, как паутинка, складках платка сверкают крохотные искорки. Но он мало помогает: вниз по щекам ее медленно катятся две яркие, как хрусталь, слезинки. Не в силах оторвать от них глаз, Анна до глубины души тронута рассказом мадам Северен; прежде она вообразить не могла, что эта женщина способна вызвать у нее сочувствие.
— И вы дали ей это средство?
— Нет. Просьбу исполнила, но средство утаила. Я боялась, как бы не дошло до герцога или короля. Тогда нам обеим было бы несдобровать Мы с ней подолгу и горячо спорили, и мне кажется, я убедила ее носить ребенка, несмотря на ее чувства к мужу. Но потом она обнаружила, где я прятала средство, и нечаянно приняла смертельную дозу. Прошло всего несколько часов, и она почувствовала невыносимую боль в желудке, и врачи уже ничего не могли поделать, чтобы спасти ее.