Милен, которая что‑то торопливо рассказывала Дори, осеклась и слегка порозовела.
— Надеюсь, в задания будет входить пункт по выслеживанию и обезвреживанию врагов, — отстранено произнес Блейз. — У меня как раз дозревает ядовитая пыльца Боумриция.
Моуди зыркнул на него через плечо, но ничего не сказал.
Они пристроились в хвост короткой очереди волшебников и волшебниц, входящих в зал.
— Входите, — рыкнул Моуди. — Ваши места на галерке, весь пятый ряд. Сидеть тихо и слушать. Никаких реплик и комментариев. Все ясно?
Стажеры торопливо закивали.
— Отлично.
С этими словами Моуди развернулся и зашагал по залу, вниз по лестнице между рядами. Стажеры замешкались в дверях — и Гарри их понимал. Огромный зал, похожий на маггловский кинотеатр, производил гнетущее впечатление. Может, оттого что подсознательно ощущалась атмосфера боли, злобы, ненависти всех тех, кого когда‑то в этих стенах осудили на смерть или приговорили к Азкабану (что, в сущности, одно и то же). А может, давили сами каменные стены, скудно подсвеченные желтым светом факелов. В зале было душно и шумно. Горящие факелы нагрели воздух и наполнили его тяжелым запахом гари и масла. Рассаживающиеся по местам волшебники переговаривались друг с другом, отчего на ум пришла ассоциация с огромным растревоженным муравейником.
Гарри первым шагнул к креслам, и за ним неуверенно, робко потянулись Рон и остальные.
— Жуть какая, — пробормотал Рон, усаживаясь на жесткое сиденье. — И зачем он нас сюда притащил?
— По–твоему, архив лучше? — осведомился Гарри.
— Не знаю, — Рон с сомнением озирался по сторонам. — По крайней мере, в архиве не так людно… и мрачно.
— А мне интересно, — сказала Луна, — кого сегодня будут пытать.
— Пытать? — хором вскричали Гарри и Рон.
— Это я так образно выразилась.
— А ну‑ка, рассказывай, что тебе известно? — угрюмо потребовал Рон. — Тебе ведь всегда все известно лучше всех.
— Это потому что моя планета Меркурий, — серьезно ответила Луна.
— А я думал, из‑за нарглов, — проворчал Рон.
— Тихо! — зашипел Кари. — Кажется, начинается.
Все внимание тут же переключилось на круглую площадку внизу. В ее центре Гарри увидел хорошо знакомое ему кресло с цепями, пока еще не занятое. По обе стороны от площадки возвышались скамьи присяжных — ни единого пустого места. В первом ряду сидел Министр, по левую руку от которого возвышалась нескладная фигура Аластора Моуди, а по правую — дородной ведьмы в синей мантии с золотым шитьем. Роль секретаря исполнял восстановленный в должности Перси Уизли, его рыжая шевелюра торчала среди шляп и шляпок, как гвоздь в полированной столешнице.
— Ввести подсудимого! — велел Министр.
Дверь в задней части площадки бесшумно отворилась. Несмотря на принятое решение сохранять беспристрастность, Гарри вытянул шею и сощурил глаза.
— Ба–а–а, — выдохнул над ухом Рон. — Ты только погляди, Гарри, вот это удача… Гарри, ты видишь? Эй, ты чего?
Гарри не двигался. Ему вдруг перестало хватать воздуха. Рон участливо потрепал его по плечу.
— Все нормально, — прошептал Поттер, скидывая его руку.
— А ведь есть Бог на свете! — ухмыльнулся Рон.
— Тс–с–с! — шикнула Луна.
— Эй, хорек, мы здесь… гхрллл…
От меткого тычка локтем под ребра Рон захлебнулся словами и бросил на девушку обиженный взгляд.
Под конвоем двух волшебников в зал вошел Драко Малфой. Исхудавший, бледный — даже бледнее, чем Гарри его помнил со школьных времен. В дорогой мантии из тончайшей шерсти, с изящными сине–серебряными узорами на воротнике и отворотах рукавов и застежкой с бриллиантами. Руки белые, словно окостеневшие, с тонкими, длинными пальцами, судорожно обхватывающими предплечья, и даже на вид холодные, как ледышки. Плечи неизменно расправлены — наверное, это в крови… в чертовой чистой крови, — врожденная осанка, испортить которую не в силах ни долгие годы школьных занятий, ни поражение, ни допросы. Что в нем осталось от прежнего Малфоя? Отросшие, давно не стриженые волосы, грязными прядями спадающие на лоб и лезущие в глаза? Острый подбородок и выступающие скулы? Сжатые в тонкую линию, словно совсем бескровные губы, обветренные, сухие и потрескавшиеся? Запекшаяся в уголке рта кровь? Трусость и слабость, зажатость, оцепенение и униженность… Покорность… И тоска, тоска в глазах. Глухая, серая…
Малфой проследовал к креслу, опустился на сиденье. Вздрогнул и непроизвольно сжался, когда лязгнули цепи и приковали его руки. Гримаса боли исказила лицо, и Гарри, прищурившись, разглядел кровоподтеки и содранную кожу на тонких запястьях. Он не был уверен… но что это, если не следы от веревок или наручников?
— Что, Малфой, съел? — едко прокомментировал Рон.
Гарри нахмурился. Он определенно не разделял энтузиазм Уизли, хотя надо отдать ситуации должное: Рон заслужил этот момент триумфа. Трусливый, подлый, гадкий слизеринский ублюдок — это только малый перечень достоинств Драко Малфоя. Впрочем, сейчас, глядя на сжавшуюся фигуру в кресле, Гарри испытывал что‑то сродни жалости. Ему ли не помнить, как чувствуешь себя там, перед полным судейским составом?
— Слушание от третьего июля две тысячи второго года объявляется открытым. Разбирается дело… — заговорил Министр спокойным голосом, так не похожим на голос Корнелиуса Фаджа, судившего в свое время Гарри. Неожиданно для себя самого Гарри облегченно вздохнул при мысли, что с таким судьей у Малфоя определенно больше шансов выйти отсюда свободным, чем если бы на его месте по–прежнему восседал Фадж со своей жабой Амбридж. Или нет? Кажется, Малфои были дружны с бывшим Министром? А, Мерлин, да ему‑то какая разница?!
Кингсли как раз закончил перечислять состав судей.
— Впаяли бы ему лет сто без права на амнистию, — мечтательно разорялся голос Рона где‑то на периферии сознания. Гарри слышал его постольку поскольку, все его внимание было приковано к его бывшему врагу. Тот, казалось, и не слушал состав своей вины.
— Подсудимому вменяется в вину следующее: попытка убийства директора школы чародейства и волшебства Хогвартс Альбуса Дамблдора восьмого июня тысяча девятьсот девяносто девятого года; намеренное сокрытие от Министерства фактов, касающихся вышеупомянутого убийства, а также дача ложных показаний по этому делу в нескольких судебных слушаниях того же года. Сговор с последователями Темного Лорда, называющими себя Упивающимися Смертью, а также целиком и полностью осознанное, продуманное и трезвое намерение вступить в их ряды. Неправомерное применение противоядия от сыворотки Веритассерум с целью запутывания следствия. Неправомерное использование непростительных заклятий, направленное против авроров Министерства, членов организации, существовавшей под названием Орден Феникса, а также мирных волшебников и магглов. Пособничество Упивающемуся Смертью Люциусу Малфою и организация в августе две тысячи первого года побега из тюрьмы Азкабан…
Гарри сглотнул. Ничего себе списочек! Да за такое впору сразу к дементорам — и на тот свет! Гарри сам не заметил, как сжал кулаки и затаил дыхание.
— Круто, — лаконично ввернул Рон. Кажется, серьезность обвинения повергла его в шок.
— Вы Драко Люциус Малфой, проживающий по адресу графство Уилтшир, город Траубридж, родовое поместье Малфой–Мэнор?
— Да, — сказал Малфой чужим голосом.
— В июне двухтысячного года вы закончили обучение в школе чародейства и волшебства Хогвартс на факультете Слизерин?
— Да.
— С отличием по всем предметам и превосходной рекомендацией декана вашего факультета Северуса Снейпа?
— Да.
— Признаете ли вы себя виновным по каждому пункту обвинения?
— Нет.
— Признаете ли вы, что восьмого июня девяносто девятого года вы присутствовали в Астрономической Башне школы Хогвартс?
— Нет.
Гарри вздрогнул. Как это нет?
— И вы не угрожали Альбусу Дамблдору смертью?