Жил он один, но друзей имел, не в пример Бильбо, много. То были, в основном, потомки старого Тука. Они и раньше частенько захаживали в Засумки, ну а теперь и вовсе чувствовали себя здесь, как дома. Чаще других Фродо навещали Фолко Умникс и Фредегар Пузикс, но в ближайших друзьях ходили Перегрин Тук (которого все звали попросту Пиппин) и Мерри Брендискок (настоящее–то имя — Мериадок, но об этом редко кто вспоминал). Вот эта троица и бродила по всему Ширу, хотя часто Фродо, к удивлению добропорядочных хоббитов, видели и одного, то на тропинках Уводья, а то и вовсе в Северной Чети, в холмах, под звездами. Мерри и Пиппин полагали, что их друг, как раньше Бильбо, навещает эльфов.
Шло время, и вот сначала кто–то один, а потом уже многие стали замечать и за Фродо признаки «отменной сохранности». Внешне он выглядел здоровым, энергичным хоббитом, только вышедшим из доростков, да ведь лет–то ему было уже немало.
Приятно чувствовать себя хозяином настоящего имения, «господином Сумниксом с Сумкиной Горки», весьма приятно, и несколько лет Фродо был совершенно счастлив и совсем не заботился о будущем. Но от года к году где–то в самой глубине души хозяина Засумок росло сожаление о неких упущенных возможностях. Временами, особенно осенью, он вдруг начинал грустить о каких–то диких краях, и странные видения незнакомых гор наполняли его сны. Тогда–то Фродо и говорил себе: «А что? Может, однажды и я уйду за Реку», но тут же отвечал: «Не сейчас, конечно, потом когда–нибудь».
Он и не заметил, как промчался четвертый десяток, близилось пятидесятилетие. Дата казалась ему значительной, если не грозной. Бильбо было столько же, когда его настигло Приключение. Покоя уже не было; старые, милые и такие знакомые тропинки наскучили Фродо. Он теперь часами просиживал над картами и все гадал — что там, за границами, что таят эти сплошные белые пятна? Все чаще и все дальше уходил он один, вызывая у Мерри и остальных друзей нешуточное беспокойство.
В ту пору в Шире как никогда прибыло разных чудных странников, и Фродо не раз замечали беседующим с этим перехожим людом. Шир полнился слухами о небывалых событиях за рубежами, хотя точно никто ничего не знал. Гэндальф сгинул напрочь и за несколько лет не удосужился даже весточки о себе подать. Фродо внимательно прислушивался к досужим разговорам. А тут еще эльфы, которые раньше в Шир почти не заглядывали, вдруг вечерами потянулись на запад, шли и не возвращались, покидали Среднеземье, предоставляя разбираться с новыми тревогами и заботами остающимся. Вслед за эльфами на дорогах стали встречать и гномов, да столько, сколько никогда не видели. Древней Западной Дорогой они пользовались и прежде, отправляясь к своим копям в Синих Горах, но вообще–то она вела в Серебристую Гавань. Именно от гномов и получали в Шире новости из–за рубежей, да только гномы неразговорчивы, а хоббиты нелюбопытны. Однако теперешние гномы были все больше чужедальние и направлялись не к древним копям, а просто бежали к западу. Вид у них был встревоженный, и Фродо не раз приходилось слышать произнесенное шепотом слово «Враг» и зловещее название страны далеко на востоке — Мордор.
Не сказать, чтобы оно было совсем незнакомым — в некоторых седых легендах страна эта упоминалась, и всегда с ней было связано нечто зловещее. Поговаривали о Злой Силе, изгнанной Белым Советом из Сумеречья и тут же объявившейся в древних твердынях Мордора. Еще упоминали Темную Крепость, якобы отстроенную заново… Там, дескать, рассадник войн и сердце страха, расползающегося по жилым землям. По слухам, в горах снова развелись орки. Да что — орки! Тролли появились: уже не такие тупые, как встарь, и вооружены куда лучше. Еще ходил слух о существах совсем уж непонятных, неназываемых и ужасных.
Большинство–то хоббитов по–прежнему не брало эти разговоры в голову, но отмахиваться от беспокойных вестей становилось все затруднительнее. Некоторые ведь бывали по делам в Приграничье и тоже рассказывали о всяких неприятных диковинках.
Как–то раз, по весне, аккурат в год пятидесятилетия Фродо, в «Зеленом Драконе» — трактире на дороге в Уводье — в самой, можно сказать, середине Шира, состоялся примечательный разговор.
В углу, возле камина, сидел Сэм Гэмджи — сын Старичины Хэма, а против него нянчил кружку мельников Тэд Песошкинс. Вокруг собрался прочий деревенский люд, со вниманием прислушивавшийся к беседе.
— Много странного всякого слыхать у нас в последние дни, — говорил Сэм.
— А, брось! — отмахнулся Тэд. — Ты слушай больше, не такое услышишь. Всякой брехни мне и дома хватает.
— Может, у тебя дома брехни и хватает, про то тебе виднее, — не спустил мельнику Сэм, — а в том, что говорят, правды больше, чем ты думаешь. Ведь разговоры откуда–то берутся, верно? Вот хоть драконов возьми…
— Спасибо, не надо мне их, — ответил Тэд, — обойдусь как–нибудь. Меня ими еще в детстве перекормили, а теперь–то чего ради я буду в них верить? Оно конечно, в Уводье есть один, да и тот Зеленый. Верно, ребята? — спросил он под общий хохот собравшихся.
Сэм, посмеявшись вместе со всеми, гнул свое.
— Ладно, не хочешь драконов — не надо. А про ходячие деревья что скажешь? Говорят, видели одно за Вересковой Пустошью на днях…
— Да кто говорит–то?
— А братан мой, Хэл. Он тут работал в Перегорках у господина Умникса, а потом подался на охоту в Северную Четь и сам видел.
— Ага. Хал твой вечно чего–то видит, особливо то, чего нету.