— Могу. А ты мне компанию составишь. И захвати–ка все фляги.
У подножия холма они нашли ручей с ледяной водой, так что, умываясь, фыркали и вздрагивали. Наполнили фляги и походный чайник, найдя возле старого замшелого валуна маленький водопадик.
С завтраком управились уже после десяти. Развиднелось. День обещал быть жарким. Уложив котомки, хоббиты спустились с холма, перепрыгнули через ручей и тут же полезли в гору. Так и пошло: вверх–вниз, и скоро каждый подумал, не многовато ли они набрали в дорогу. Дневной переход, судя по началу, предстоял нелегкий. Правда, скоро дорога устала подпрыгивать, она с трудом влезла на последний холм и с облегчением кинулась вниз. Впереди лежала долина с перелесками, сливавшимися на горизонте в зеленое марево.
Перед ними открылось Залесье, а уж за ним недалеко и до Брендидуина. Дорога окончательно угомонилась и улеглась протянутой веревочкой.
— Дороге–то что, — сказал Пиппин, — она бежит себе да бежит, а я не могу без отдыха. Самое время перекусить. — Он уселся у обочины на косогоре и посмотрел на восток. Где–то там, в туманной дымке, лежала река, а дальше проходила граница Шира. Сэм стоял рядом и просто пожирал глазами открывшиеся ему неведомые просторы.
— А эльфы живут в тех лесах? — спросил он.
— Никогда не слыхал, чтобы они там жили, — откликнулся Пиппин. Фродо молчал. Он тоже смотрел на восток так, словно видел дорогу впервые. Вдруг он медленно не то пропел, не то продекламировал:
— Похоже на раннего Бильбо, — тоном знатока определил Пиппин. — Или это — твое подражание? Не очень–то обнадеживает, верно?
— Как будто это я придумал, — неуверенно сказал Фродо, — а может, слышал когда–нибудь. Действительно, эти стихи напоминают о Бильбо перед уходом. Он часто повторял, что Дорога всего одна. Она как большая река, ее истоки — у каждого порога, и любая тропинка для нее — приток. «Опасное это дело, Фродо, перешагнуть порог, — говаривал он. — Только ступи на Дорогу, она подхватит и поведет тебя — куда? как знать… Допустим, перед тобой вполне безобидная на вид тропинка, глядь, она уже завела тебя через Сумеречье к Одинокой Горе, а то и куда–нибудь похуже». Так он говорил и показывал на дорожку от дверей усадьбы.
— Ну и пожалуйста, пусть ведет, — разрешил Пиппин, решительно снимая котомку, — только в ближайшие час–два никуда ей меня не увести. С места не тронусь.
Остальные последовали его примеру: котомки пристроили под спины, а ноги вытянули на дорогу. Передохнули. Потом, не торопясь, перекусили и снова передохнули.
Солнце начинало клониться к закату. За весь путь им не встретилось ни единой живой души. Дорогой редко пользовались: для повозок неудобна, пешком ходить в такую даль — была охота! — а в Залесье можно попасть и другим путем. Хоббиты после привала уже с час как снова утаптывали ее ногами, и тут вдруг Сэм замер. К этому времени они шли лугами, и только редкие деревья предупреждали о лесах впереди.
— Похоже, там конь или пони, сзади, на дороге, — обеспокоенно проговорил Сэм. Все оглянулись, но за поворотом, пройденным минут пять назад, ничего не было видно.
— Должно быть, Гэндальф нас догоняет, — неуверенно предположил Фродо, и тут же почувствовал сильнейшее желание спрятаться от неизвестного попутчика.
— Может, это и не так важно, — заговорил он, нервно оглядываясь, — но я бы не хотел никому попадаться на глаза. Устал я от разговоров. Всякий сует нос в мои дела… Ну, а если это Гэндальф, устроим ему сюрприз. Пусть не опаздывает. Давайте–ка спрячемся!
Пиппин и Сэм метнулись влево от дороги и залегли в маленькой лощинке, а Фродо замешкался на мгновение. Какое–то нездоровое любопытство едва не пересилило в нем благоразумие. А звук копыт стремительно приближался. Еще миг — и было бы поздно! Фродо бросился ничком в густую траву за стволом придорожного дерева, быстро перекатился набок и осторожно выглянул, прикрываясь корнями.
Из–за поворота вылетел отнюдь не хоббитский пони. Громадный черный конь с человеком в седле, закутанным в черный плащ с глухим капюшоном, под которым не разглядеть было лица, скакал по дороге. Однако, поравнявшись с деревом, конь встал, громко всхрапнув. Всадник остался странно недвижим, и только склоненная голова медленно поворачивалась из стороны в сторону, и еще можно было различить тихое посапывание, как бывает, когда принюхиваешься, пытаясь схватить ускользающий запах.
Волна ужаса накатила и захлестнула Фродо. Он едва осмеливался дышать, и только одно желание пересиливало все: немедленно надеть Кольцо! Уже рука его поползла к карману, уже предостережения Гэндальфа казались нелепыми и по–просту вредными… «Бильбо же пользовался Кольцом! Я же все–таки в Шире», — лихорадочно думал он, нащупывая цепочку. Но тут всадник тронул поводья, конь шагнул раз, остановился, шагнул другой и быстро перешел на крупную рысь. Извиваясь ужом, Фродо скользнул к дороге и следил за седоком, пока он не скрылся в отдалении. Однако, в последний миг Фродо показалось, что конь не просто исчез из виду, а свернул с дороги вправо.
— Странно, — размышлял Фродо, направляясь к укрытию друзей, — и даже, я бы сказал, страшно.
Пиппин с Сэмом как завалились в траву, так и пролежали там, ничего не увидев. Пришлось рассказать им о странном обличье и поведении чужака.
— Мне думалось, — мялся Фродо, — что это он меня высматривает… или вынюхивает, вроде. А мне очень не хотелось ему показываться. Про такое в Шире отродясь не слыхивали!
— Да какое ему дело до нас, этому Верзиле? — воскликнул Пиппин. — Чего его сюда занесло?