— Ты меня достал. Если ты еще раз посмеешь мне угрожать, я доберусь до тебя, и тогда тебя уже ничто не спасет. Мне плевать на протокол, на титулы, да, и на приличия тоже! Тебе ли об этом не знать! — Он отпустил плащ, аккуратно поправил его, улыбнулся, дружески ладонью похлопал Грума по груди, и, насвистывая веселую мелодию, спокойным шагом пошел по длинному коридору прочь, его свист и шаги, гулким эхом разносились по дворцу. А Грум так и стоял неподвижно у черной ониксовой двери, провожая его злобным взглядом.
«Отчаянный шаг»
Ашэ захлопнул дверь своей комнаты, и, тут же, согнувшись, бессильно сполз по ней вниз. Он задыхался, отчаянно хватая ртом воздух, со всей силы тянул воротник своей куртки вниз, так что пуговицы начали отлетать. Его сердце, колотилось, как бешенное, так сильно, что он слышал отчётливые удары у себя в горле, кровь пульсировала в висках. В ушах звенело, свет померк, и глаза не видели ничего кроме темноты, хотя на улице был день. На его лбу выступили огромные капли пота, ладони стали скользкими, а одежда насквозь мокрой. Паника, душившая его, нарастала с каждой секундой. Ужасный страх все еще не покидал, сковывал своими железными щипцами, холодил душу. В трясущейся руке Ашэ сжимал капсулу с ядом и до сих пор не мог поверить, что он жив. Он был уверен, что сегодня умрет. В голове не укладывалось, что король не только не казнил его, но даже не бросил его в Темницу. Жизнь в отряде Охотников, тоже сложно было назвать жизнью. Но когда думаешь, что ты уже мертв, то и такая жизнь, кажется лучше любой другой. За дезертирство казнили без разговоров, но таких как он могущественных, чаще заковывали в цепи и замуровывали в пещерах навсегда, питаясь их волшебной силой. Использовали ее для разных благих целей, пока заключенный проводил вечность в мучениях. В Мундусе даже не обязательно было ждать смерти, чтобы испытать ад. Нужно было лишь, как-то провинится, например, сбежать из легиона на пару недель, месяцев, лет… На отчаянный риск пошел Ашэ, спрятав Астрид и явившись к королю, он мог сбежать, но боялся, что если сбежит, король не прекратит его поиски и, в конце концов, найдет мир Астрид. Ашэ думал, что когда он вернется все забудут про Астрид и ее мир. Он снова крепко сжал капсулу в руке. Ашэ рассчитывал для себя лишь на два исхода — Темница или смерть, и второй был для него предпочтительней. Однако король распорядился его жизнью по-другому. В силу какого-то неведомого чуда, он был жив, сидел в своей комнате во дворце и задыхался от приступа паники. Почему король оставил его в живых? Да и разве это было важно, учитывая обстоятельства?
Но, к сожалению, король был не единственной его проблемой. Грум! Вот это действительно огромная заноза в заднице! Без него, король, пожалуй, никогда бы даже не нашел Ашэ. Когда Грум возник в мире Астрид, Ашэ пришлось заключить с ним сделку. В обмен на время, он пообещал сдаться ему и во всем признаться королю. Грум, конечно же, поверил, считая, что у Ашэ нет выхода, кроме как сдержать свое слово, но он как всегда просчитался. Ашэ даже не думал сдерживать обещания, он лишь выигрывал время, чтобы спрятать Астрид. Грум не мог и предположить, что он осмелится явиться с повинной. Потому что не догадался, что ему удастся спрятать девчонку и ее мир. Даже сейчас, в этой отвратительной ситуации, Ашэ забавляло, что он вновь обыграл своего старого соперника, даже сам не рассчитывая на это. Ашэ не хотел даже думать, насколько теперь был зол Грум. А вот на что он способен, когда зол, это Ашэ скоро, непременно, узнает. В этом Грум обычно был очень изобретательным. Грум обязательно пришлет наемников, но он с ними расправится. Никакой наемник не в состоянии убить Ашэ. Он слишком сильный. Если кто-то и способен на это, так это только сам Грум. Но Груму еще ни разу в жизни не удалось его обыграть, и на этот раз не получится. К тому же, пока Ашэ был в столице, ему не стоило об этом беспокоиться, Грум не осмелится ослушаться короля.
Дыхание Ашэ постепенно пришло в норму, взгляд прояснился и он, посмотрел в окна на потолке, сквозь которые проникал свет. Разжал ладонь, взглянул на капсулу и сунул ее в карман куртки. Он поежился, в комнате было прохладно, а мокрая от пота одежда неприятно липла к телу. Он медленно поднялся, цепляясь за дверь, шатаясь, двинулся к кровати, снял с себя плащ, бросил его на пол. Куртка сама соскользнула вниз, когда он расстегнул последнюю уцелевшую на ней пуговицу, уселся на кровать, стянул водолазку, бросил ее на кресло, расстегнул высокие сапоги, снял их, заполз по покрывало, и закутался в него. Дверь тихо отворилась.