Ребекка решила найти дневники. Конечно, прочитать их будет интересно, но она сомневалась, что старые записи подскажут причину убийства бабушки. Свои поиски она начала с комнаты Мэйлин. Чувствовалось, что бабушка всю свою жизнь прожила на одном месте. Ребекка впервые обратила внимания на то, сколько у Мэйлин книг. Книжные стеллажи тянулись вдоль стен. Даже над дверью громоздилось несколько полок. Среди книг попадались старые и очень старые. Некоторые книги были зачитаны до дыр. Но нигде — ни единого намека на дневники.
Ребекка посмотрела в ящиках письменного стола. В них нашлось немало любопытных старых вещиц, однако дневников там не было. Тогда она занялась обследованием еще трех комнат, находившихся на втором этаже: ее собственной, комнаты Эллы и той, где когда-то жили Джимми и ее мать. В своей комнате Ребекка не нашла ничего, кроме нескольких романов в мягких обложках, оставленных ею в прошлом году. И в двух других комнатах, несмотря на захламленность, дневников тоже не оказалось. Ребекка поднялась на чердак. Не считая нескольких лет жизни в Клейсвилле, она привыкла к многоквартирным домам, где от ненужных вещей стремились избавиться, поскольку их некуда было класть и ставить. Здесь все ненужное выносили на чердак. Тоже традиция? Скорее всего, да, поскольку, кроме всего ненужного Мэйлин, скопившегося за несколько десятков лет, чердак ломился от барахла прежних поколений Барроу. Ребекка убедила себя в том, что на чердаке дневников нет и быть не может. Не стала бы Мэйлин хранить ценные записи среди поломанной мебели и пыльных корзин.
Оставался первый этаж. Ребекка спустилась туда, почти не рассчитывая на успех. Она вспомнила про «тайничок» в стене гостиной, заглянула туда и тут же закрыла дверь. «Тайничок» оказался продолжением чердака. Про кладовую было нечего и говорить. В свое время Ребекка приставала к Мэйлин с расспросами, зачем той такое громадное количество еды. Та отвечала уклончиво: «Никогда не знаешь, чего вдруг пожелает твое брюхо».
Потратив на поиски больше часа, Ребекка остановилась. Дневников нигде не было видно. Никаких намеков, что они вообще здесь находились. Зато на каждом шагу ей попадались напоминания об удивительной женщине, с которой она не сумела даже толком проститься. Смерть любимого человека остается неутихающей болью. Но внезапная, да еще насильственная смерть подобна постоянно ноющей ране в душе. И эта рана не переставала кровоточить.
Все три смерти были внезапными для Ребекки. И смерть Эллы, и смерть Джимми. Ребекка стала вспоминать счастливые моменты, когда все еще были живы. И вдруг ее воспоминания перешибло волной других, идущих извне. Последние воспоминания Мэйлин. Они по-прежнему оставались здесь, наполняя собой гостиную и кухню.
Ребекке показалось, что гостиная уменьшилась в размерах, будто стены придвинулись к ней вплотную. Каждый звук, доносившийся извне, заставлял ее вздрагивать. Она привыкла считать этот дом… свой дом… самым безопасным в мире местом. Здесь можно было спрятаться, укрыться от всех. И вдруг все поменялось. Даже тени на полу превратились в нечто угрожающее. Страх был совершенно алогичным, но и отмести его, как что-то пустое и надуманное, Ребекка не могла. Мэйлин убили в ее собственном доме. Ребекка впервые восприняла это не разумом, а всем своим телом: Мэйлин убили в собственном доме. Она содрогнулась. Замелькали вопросы: «Я знаю того, кто убил Мэйлин? Этот человек был на похоронах? А может, у убийцы хватило жестокости явиться и на поминальный обед? И говорить мне слова утешения?»
Порыв ветра тронул качели на крыльце. Скрипнули цепи. Когда-то, когда была жива Мэйлин, Ребекке очень нравился этот звук. В нем ощущалось что-то умиротворяющее. Сейчас, когда она стояла одна в пустом доме, где убили ее бабушку, скрип качелей приобрел совсем иной оттенок.
Похоже, Херувим тоже что-то чувствовал. Кот не отходил от нее и все время терся о ноги. Ребекка подхватила его на руки и подошла к окну. Она отдернула шторы, выглянула во двор. День клонился к вечеру, но солнце еще не садилось. На крыльце, кроме ветра, никого не было. Никого, кроме ветра и теней.
— Хватит тут сидеть. Пойду прогуляюсь, — сказала коту Ребекка.
Херувим жалобно мяукнул.
— Не капризничай. Я скоро вернусь.
Она поцеловала кота в лоб и пошла переодеться. Платье сменила на джинсы и серый пуловер, а туфли — на свои любимые сапожки. Поверх Ребекка решила надеть черную куртку, в которой приехала. В карман куртки она сунула ключи, бумажник и баллончик со слезоточивым газом. Против дикого животного такой баллончик вряд ли мог считаться эффективным оружием, но слезоточивый газ поможет выиграть время, если убийца Мэйлин вдруг вздумает напасть и на нее. Она выросла в тех местах, где многие имели оружие, но в доме Барроу револьверов не было. Имелся лишь старый дробовик. Идти гулять по Клейсвиллу с дробовиком в руках? Нет уж, она не даст повода судачить, что Ребекка Барроу тронулась умом с горя. Достаточно баллончика. Ребекка погладила кота, затем быстро вышла и заперла дверь.