— Переверни табличку на «Закрыто»! — крикнула Пенелопа из недр своего магазинчика.
Ксавьер Несс, клейсвиллский католический священник и давний знакомый местной ясновидящей, вошел и закрыл дверь на защелку.
— Ты слишком беспечна. На моем месте мог оказаться кто угодно. Сама знаешь.
— Ты правильно сказал. Сама знаю, потому и оставила дверь открытой. Для тебя.
Наверное, наступит день, когда ей наскучит эта игра. А пока леди Пенелопе нравилось ставить святого отца в тупик. Ксавьер Несс еще мог согласиться с тем, что покойники расхаживают по городу. Он вполне допускал, что у Смерти действительно заключен договор с жителями Клейсвилла и они принимают существующее положение вещей в обмен на здоровье, безопасность и прочие атрибуты спокойной жизни. Но он категорически не желал признавать, что Пенелопа умеет предсказывать будущее. Слыша об этом, святой отец морщил лоб, нос и, наверное, сморщил бы и щеки, будь они у него потолще. Если б не его упрямство, ясновидящая давно бы бросила эту игру. А пока что они продолжали разыгрывать друг друга.
— Пенелопа, ты где?
— Переодеваюсь. Либо жди, либо иди и посмотри.
Это предложение тоже было частью игры. Пенелопа любила пышные юбки, но ходила в них только дома и в своем магазинчике, где торговала различными травяными чаями, целебными сборами, ароматическими палочками и забавными безделушками. Здесь же она принимала посетителей, желающих узнать о ближайших событиях в их жизни. Правда, таких в Клейсвилле было немного.
Сбросив юбку, Пенелопа натянула джинсы, которые не мешали ходить, а если понадобится, то и бежать.
Священник нетерпеливо расхаживал взад-вперед. Ясновидящая отодвинула занавеску из стеклярусных нитей и сказала:
— Выбери себе чай. Шарики на прилавке. Ромашка и перечная мята. Не знаю, что ты предпочтешь на этот раз.
Отец Несс стоял к ней спиной, но она знала, что он выбрал мяту. Ромашка предназначалось для нее, однако выбор чаев тоже входил в игру. Убедившись, что священник уже опустил шарик в свою чашку, Пенелопа подхватила с пола туфли.
— Думала, ты хоть раз меня удивишь. Будь добр, мне положи ромашку.
— Удивлю? Чем? — спросил отец Несс, разглядывая оставшиеся на блюдечке шарики. — Тебе же не нравится мята.
— Совершенно не нравится, но иногда бывает интересно себя проверить.
Она закрутила волосы в пучок на затылке и скрепила заколкой.
— Не беспокойся, я сама, — сказала Пенелопа и взялась за метлу секундой раньше, чем отец Несс случайно задел локтем стоявшую на прилавке стеклянную банку.
— Меня просто бесят эти твои штучки, — признался он, вырывая у нее метлу. — Ты разыгрываешь эти дурацкие спектакли, просто желая меня позлить.
— И еще — в очередной раз доказать тебе, что я — не шарлатанка.
Она достала совок. Отец Несс замел туда осколки, и Пенелопа ссыпала их в мусорное ведро. А потом как ни в чем не бывало вытерла прилавок.
— А без моих «дурацких спектаклей» ты начинаешь сомневаться во мне и искать очередное рациональное объяснение тому, что происходит. Мы оба это знаем.
— У меня и в мыслях не было сомневаться в… твоих способностях.
— Однако ты сомневаешься. Когда-нибудь перестанешь, но пока мне приходится время от времени тебе напоминать. Кстати, мои «спектакли» почему-то до сих пор тебя пугают. А чего тебе меня бояться? Я — обыкновенная женщина, только иногда умею заглядывать в будущее.
Ксавьер Несс набрал полные легкие воздуха, медленно выдохнул, затем спросил:
— Тогда скажи, зачем я пришел? Чаепитие не в счет.
— Сначала давай помоем руки, — предложила Пенелопа.
Стоя рядом, они вымыли руки. Затем она вскипятила воду, налила в обе чашки и, взяв свою, подошла к окну. Глядя на темные улицы и редкие точки фонарей, Пенелопа тихо сказала:
— Ты пришел сообщить мне, что Уильям умер.
У нее за спиной послышались шаги, скрип стула и мягкий стук блюдца, соприкоснувшегося с мозаичной поверхностью столика. Священник любил пить чай, сидя за ним. Пенелопа ждала, когда он начнет спрашивать.
Время шло. Пенелопа потягивала чай и ждала. Отец Несс ненавидел себя за то, что вынужден обращаться за ответами к ясновидящей. По сути, к язычнице, если выражаться языком его религии. Пенелопа понимала, насколько ему это трудно, и не торопила священника. Пусть сам решает, спрашивать или нет. Пускай выбирает время. В конце концов, миссия священника не освобождала отца Несса от принятия решений.
— Скажи мне, что вскоре все разрешится так, как надо, — нехотя попросил он.
— Не могу, — Пенелопа подошла к мозаичному столику. — Будущее для меня — как дом со множеством закрытых дверей. В какой-то момент одна из дверей на время приоткрывается, и тогда я вижу, что должно произойти. Когда окончится то, о чем ты спрашиваешь, я не знаю. Пока конец цепи этих странных событий мне не виден.
— А что ты скажешь про Байрона?
— Он сегодня очень нуждается в разговоре. Не в формальной беседе с одним из членов городского совета. Ему хочется поговорить с тем, кто хорошо знал его отца. Сходи к нему.
— Я бы предпочел услышать от тебя, где именно прячется это чудовище, — вздохнул отец Несс. — Странное дело: ты знала, что я задену локтем банку, но не можешь сказать… Пенелопа, ты заставляешь меня сомневаться в правильности хода событий. Мне это не нравится.
— Знаю, Ксавьер, — сказала ясновидящая, садясь на другой стул. — Мне и самой это не нравится. Но я лишь такова, какой мне позволяет быть богиня.
Она улыбнулась.
— Если бы я знала все, то не была бы человеком… или была бы уже не здесь.
— Будь осторожна.
Пенелопа кивнула, и священник молча удалился.
Поздним вечером Байрон сидел за кухонным столом и пытался разобраться во всем, что произошло за этот день. Услышав негромкий стук со стороны заднего крыльца, он почему-то решил, что пришла Ребекка. Однако увидел на пороге священника.
— Добрый вечер, отец Несс, — сказал Байрон, пропуская священника на кухню.
— Как ты?
— Нормально.
Байрон предложил гостю сесть. Священник сел.
— А как Уильям?
Вопрос был вполне обыкновенным, только Байрон не знал на него ответа. «Сказать, что отец остался в мире мертвых? Что я… фактически убил его?»
Байрон тоже сел.
— Пока всеми делами буду заниматься я. Отцу пришлось… он…
— Умер, — тихо сказал священник, опуская свою руку на руку Байрона.
— Вы уже знаете? — удивился Байрон.
— На некоторых из нас возложен груз знания. Если хочешь, я и все городское духовенство можем устроить поминальную службу. Конечно, для тебя это слабое утешение. Уильям был замечательным человеком.
Байрон знал этот особый взгляд в глазах отца Несса. Такой взгляд он часто видел на похоронах. Байрону вспомнился вечер после похорон матери. Тогда отец Несс точно так же смотрел на него. Но тогда рядом был Уильям. Хорошо, что священник сейчас пришел к нему. Самое тяжкое — переживать горе в одиночку.
— Вы правы. Отец был замечательным человеком.
Байрон открыл дверцу холодильника. Внутри стояла картонка с шестью бутылками пива. Он вытащил две бутылки, откупорил и протянул одну отцу Нессу.
— За Уильяма, да упокоит Господь его душу, — сказал священник, поднимая бутылку.
— За отца, — сказал Байрон, чокаясь с ним.
Они пили молча. Байрон вспоминал отца. Священник, наверное, тоже. Байрон отодвинул от себя пустую бутылку. Отец Несс тоже отодвинул свою, где оставалось больше половины.
— Поминальная служба — это здорово. Но не завтра.
Да, завтра ему придется заниматься множеством других дел. Кому-то позволено горевать, закрываться от мира, медленно приходить в себя. Но только не ему, новому Гробовщику. И Бекс — тоже.
— Не беспокойся, люди не станут спрашивать об Уильяме, — сказал священник, ответив на вопрос, больше всего волновавший Байрона.
— Но как же так? Разве их не удивит, что Уильям… вдруг куда-то исчез?
— У них даже такого вопроса не возникнет. В этом — одна из особенностей договора. Жители Клейсвилла спокойно принимают любые странности, так или иначе связанные с договором. Когда ты немного придешь в себя, городской совет познакомит тебя с этими особенностями.