Вопрос: О чем Вы говорили с Гитлером во время этой встречи?
Ответ: Меня встретил выше упомянутый фон Белов и незамедлительно проводил на второй этаж двухэтажного небольшого дома, где располагался Гитлер с ближайшим окружением. По дороге фон Белов успел мне сказать, что, вероятно, еще сегодня ночью я должен буду отправиться в г. Запорожье.
Признаюсь, я был в полном недоумении. Мы вошли в небольшую комнату, в которой толпились у карты около десяти генералов и офицеров Генерального штаба и среди них тогдашний начальник генерального штаба сухопутных сил генерал-полковник Цейтцлер. Гитлер сидел за отдельным письменным столом, также склонившись над картой. Увидев меня, он слегка приподнялся и приветствовал меня характерным для него одного «жестом фюрера». Я, по установленному порядку, поблагодарил Гитлера за присвоение мне 1 февраля 1943 г. первого генеральского чина. Стоя за столом, на котором лежала карта, как я разглядел, карта района Запорожья, Гитлер в каком-то сильном возбуждении, причина которого была мне объяснена позже, обратился ко мне с потоком отрывистых, беспорядочных указаний:
«Назначаю Вас начальником обороны района Запорожья. Хорошо, что Вы приехали, мои генералы ничего не смыслят ни в экономике, ни в политике. Один из них чуть не проиграл Прибалтику. Так вот, Запорожье очень важно. Это — днепровская плотина, марганцевые рудники. Марганец мне нужен для пушек. Без пушек даже я не могу выиграть войны с большевиками. Они (кивок в сторону притихших генералов) не хотят этого понимать. Организуйте несокрушимую оборону, не забудьте об особом значении аэродрома, так как это единственный, приличный аэродром, оставшийся в нашем распоряжении на этом участке».
Я несколько дерзко вмешался в монолог Гитлера, что с одними обозниками поставленную задачу мне не выполнить. Цейтцлер поспешил заявить, что он может перебросить в Запорожье 48-ю дивизию с Кубани. «Согласен, — сказал Гитлер, — отныне Вы подчинены лично мне. Докладывайте непосредственно мне обо всех встречающихся трудностях». Прием был окончен. Четверть часа спустя я имел интересную беседу с Цейтцлером в офицерской столовой. Во время этой беседы Цейтцлер объяснил мне причину необычайного возбуждения Гитлера.
Вопрос: В чем заключалась эта причина?
Ответ: Причиной чрезвычайного возбуждения Гитлера, как оказалось, было не опасение потерять марганцевые рудники. Фюрер был перепуган до смерти, ибо накануне, как мне рассказал Цейтцлер, Гитлер чуть было не попал в качестве трофея в руки советских танкистов.
Дело в том, что 20 февраля 1943 г. русские прорвали фронт в районе г. Изюм, и одной танковой колонне удалось прорваться в район Запорожья, куда накануне приехал Гитлер для встречи с Манштейном. Самолет Гитлера был на том самом аэродроме, о важности которого мне толковал фюрер. Русские танкисты были в 5-ти километрах от аэродрома, когда им преградил путь немецкий бронепоезд с зенитными установками. Одновременно с аэродрома были подняты самолеты прикрытия. Русские танки удалось задержать, и поздно вечером Гитлер на своем самолете с эскортом истребителей вылетел в Винницу. Гитлер был охвачен паникой» [ЦА ФСБ РФ. Д. Н-21101. Л. 84–95об.].
К сожалению, танкистам генерала Павлова, а речь в протоколе допроса идет именно о них, не удалось войти в Запорожье: 23 февраля 1943 года 25-й танковый корпус, оставшись без боеприпасов и топлива, начал отступать, неся огромные потери. А дважды раненый командир корпуса угодил в плен.
Это был жестокий разгром после стремительного броска от линии фронта, которая осталась более, чем в 100 километрах.
Только 111-й танковой бригаде 25-го корпуса удалось вырваться из немецкого окружения с малыми потерями. Позднее она дошла до Берлина и трижды награждалась орденами.
Кстати, немцы тогда — в те февральские дни, отнюдь не бездействовали: на направления главных контрударов они подтянули 1-ю танковую армию, 48-й танковый корпус, танковые дивизии «Мертвая голова» и «Рейх», пехотную дивизию, усиленную «тиграми».
Как бы в оправдание просчетов Ставки, маршал Василевский, вспоминая февральский 43-го года провал наступления советских войск, обмолвится после войны: «Наш отход не носил на себе следов растерянности. Ни порядок, ни руководство войсками не нарушались».
Маршалу, конечно, виднее. Жаль только, что он скромно умолчал, почему, якобы НЕ НЕСЯ НА СЕБЕ СЛЕДОВ РАСТЕРЯННОСТИ, 25-й танковый корпус генерала Павлова отходил без запасов топлива и боеприпасов, а сам командир в конечном итоге попал к фашистам в плен…