У него был друг по имени Диагорл, Остроглазый, но не такой быстрый и сильный. И однажды они сели в лодку и поплыли к полям радости, где были большие заросли ириса и цветущего камыша. Здесь Смеагорл нырял и плавал под берегами, а Диагорл сидел в лодке и рыбачил. Внезапно на его крючок попала большая рыба, и прежде чем он понял, что происходит, рыба потянула его в воду, на дно. Здесь он выпустил удочку: ему показалось, что он видит какое-то сияние на дне реки: задержав дыхание, он схватил этот сверкающий предмет.
Вынырнул он, отплевываясь: в волосах его застряли водоросли, весь он был измазан илом. Он поплыл к берегу. И вот, когда он отмыл грязь, в его руке оказалось прекрасное золотое кольцо: оно так сверкало на солнце, что сердце Диагорла возрадовалось. Но Смеагорл следил за ним из-за дерева и, пока Диагорл любовался кольцом, Смеагорл неслышно подошел к нему сзади.
— Отдай мне это, Диагорл, любовь моя! — сказал Смеагорл через плечо своего друга.
— Почему? — спросил Диагорл.
— Потому что сегодня мой день рождения, любовь моя, и я хочу его, — сказал Смеагорл.
— А мне-то что, — сказал Диагорл. — Я уже сделал тебе подарок, и дорогой подарок. Я нашел это и хочу сохранить его у себя.
— Неужели, любовь моя? — сказал Смеагорл, схватив Диагорла за горло, и задушил его, потому что золото сверкало ярко и прекрасно. Потом надел Кольцо себе на палец.
Никто не узнал, что стало с Диагорлом: а убит он был далеко от дома, и тело его было искусно спрятано. Смеагорл вернулся один, и он обнаружил, что никто не видит его, когда он надевает Кольцо. Он очень обрадовался своему открытию и сохранил его в тайне, и с помощью Кольца он узнавал чужие тайны и использовал это для нечестных и злобных целей. Он обладал быстрым зрением и острым слухом ко всему, что причиняло ему вред. Кольцо дало ему возможность удовлетворить свои склонности. И неудивительно, что его невзлюбили и избегали, когда он был видимым, все его родичи. Они пинали его, а он ставил им подножки. Он начал воровать, привык разговаривать с собой, все время бормоча что-то. Поэтому его прозвали Горлум, прокляли и прогнали его от себя, и старая правительница, его бабушка, стремившись к миру, изгнала его из своего дома, из своей семьи.
Он бродил одиноко, жалуясь на жестокость мира, и двигался вверх по реке, пока не пришел к ручью, сбегавшему с гор, и поднялся вверх по его течению. Невидимыми пальцами он ловил в омутах рыбу и ел ее сырой. Однажды было очень жарко, и когда он наклонился над омутом, в глаза ему ударил свет, и он от боли закрыл глаза. Он не знал, что это такое, потому что совершенно забыл о солнце. Впервые за долгое время он взглянул на солнце и погрозил ему кулаком.
Опустив глаза, он увидел далеко перед собой вершины Туманных гор, с которых стекал ручей. И он внезапно подумал: «Под этими горами должно быть холодно и темно. Солнце не сможет увидеть меня там. И там корни этих гор — истинные корни: там должно быть погребены большие тайны, которые никому не открывались с самого начала».
И он бродил ночами по отрогам гор и обнаружил небольшую пещеру, из которой вытекал ручей: как червь протиснулся он в сердце гор и исчез у всех из вида. Кольцо вместе с ним ушло в тень и даже создатель его, чья сила вновь начала расти, ничего не знал о нем.
— Горлум! — воскликнул Фродо. — Горлум?.. Тот самый Горлум, с которым встретился Бильбо? Как отвратительно!
— Я думаю, это печальная история, — сказал колдун, — и она могла произойти с другими, даже с некоторыми моими знакомыми хоббитами.
— Не могу поверить, что Горлум был связан с хоббитами, даже отдаленно, — сказал Фродо с жаром. — Что за ужасная история?
— Тем не менее, она правдива, — ответил Гэндальф. — Относительно происхождения же хоббитов я знаю больше, во всяком случае, чем сами хоббиты. И даже в истории Бильбо есть кое-что общее с этой историей. В сознании и памяти Бильбо и Горлума оказалось много общего. Они очень хорошо поняли друг друга, много лучше, чем поняли бы друг друга хоббит и гном, или орк, или даже эльф. Вспомни, например, о загадках, которые они оба знали.
— Да, — сказал Фродо. — Хотя и другие племена задают загадки, и многие из них те же самые. И хоббиты не мошенничают. А вот Горлум обманывал все время. Он старался застать Бильбо врасплох. И я думаю, что его злобную натуру забавляла возможность игры с легкой жертвой, игры, в которой он ничего не терял.
— Это верно, — сказал Гэндальф. — Но я думаю, в этом есть еще кое-что, чего ты не видишь. Даже Горлум оказался не полностью поглощен Кольцом. Он оказался сильнее, чем мог предположить кто-нибудь из мудрых, ведь он был когда-то хоббитом. Маленький уголок его мозга оставался его собственным, через него пробивался свет, как сквозь щель во тьме — свет из прошлого. Должно быть, очень приятно, я думаю, снова услышать голос прошлого, приносящий воспоминания о ветре и деревьях, о солнце на траве, и других забытых вещах.
Но это, конечно, делало его злую часть еще более злобной, — вздохнул Гэндальф. — Увы! Для него мало осталось надежды. Думаю, вообще не осталось. Нет, слишком долго владел он Кольцом, хотя и не часто пользовался им: в черной тьме подземелий в этом не было необходимости. Поэтому он и не «увял» совсем. Он, конечно, исхудал. Но Кольцо ело его мозг, и это мучение стало почти непереносимым.
Все «великие секреты» оказались пустым звуком: там нечего было искать, нечего делать, можно было только пожирать добычу и вспоминать. Горлум был очень несчастен. Он ненавидел тьму, но еще больше он ненавидел свет: он ненавидел все, а больше всего Кольцо.
— Как это? — спросил Фродо. — Ведь Кольцо было его прелестью, единственной вещью, которой он дорожил. Но если он его ненавидел, то почему не избавился от него и не оставил где-нибудь?