Она пожала плечами и посмотрела на меня.
– Я не могу объяснить… Я не ищу возможности сближения с людьми, обычно это происходит само собой. По природе я одиночка, особенно в работе. Тем более, что он сам держался особняком. За все время, что он здесь работал, он, в основном, общался с Сеней. Да и с ним как-то никто не успел хорошо познакомиться… Он какой-то скользкий, что ли…
– Скользкий? В смысле, грязный?
Трудности перевода… Арина снова заулыбалась.
– Это переносное значение. Так называют непонятных людей, с хитрецой. Ты с ним общаешься, и не поймешь, что у него на уме.
Перед глазами возникла картина в зале Атаманов… Крики Семена… «сволочь, фашист…»…
– Фашист….., – проговорил я, – Это распространенное оскорбление?
– Нееееет, – протянула она, – знаешь, я только что вспомнила, что он так Кешу называл… Это очень странно…
– Странное слово?
– В том-то и дело, что это у нас очень сильное оскорбление. Это выражение сильных негативных чувств, например, к самому подлому предателю или к жестокому человеку. Ты же понимаешь, что мы сейчас говорим о личных отношениях, а не о каких-то общинах или группировках по политическим взглядам?
– Разумеется, – подтвердил я, любуясь, как солнце играет на ее рыжей макушке и игриво выглядывает из-за выбивавшихся из прически золотистых прядей. Потрясающий цвет волос. Не думаю, что это ее естественный цвет, но очень ей подходит.
Она помешивала ложечкой кофе, раздумывая о чем-то.
– Я не помню, чтобы слышала это слово, как оскорбление в своей жизни до этого случая…
– Что могло его так разозлить?
– Боюсь, нам не расскажут, – с сожалением промолвила Арина, – даже несмотря на то, что ты спас человека.
Я это прекрасно понимал. Уже достаточно того, что я гость, да еще из другой страны, стал свидетелем такого конфуза. И не только свидетелем, а непосредственным участником.
– Он обязан тебе жизнью, – продолжала она. Он останется здесь, под присмотром врача, и просто должен будет тебя поблагодарить…
– Я не видел здесь полицию, хозяин не хочет предавать дело огласке?
– Понятия не имею, что он будет делать. Сейчас вообще не хочу трогать его, думаю, он сам позвонит.
Ее деликатность была очевидной. И нормальной в таких условиях, но я чувствовал, что субъективность моих суждений и оценок принимает угрожающий характер. Я восхищался этой девушкой, думая о том, насколько комфортные условия для работы она создает своим подопечным. С одной стороны…. А с другой… Надо отвлечься, Роланд!
– Твои родители живы, Роланд? – вдруг спросила она, резко сменив тему. Я был рад этому.
– К сожалению, не все. Моя мать умерла, когда я еще был студентом. Отец немного старше нее, но женился на другой.
– Сожалею, Роланд. Но ты же не можешь быть совсем одинок в жизни?
– Нет. С Габриэлой у меня прекрасные отношения. У меня есть старинный друг, с которым мы дружим с незапамятных времен. Так вышло, что мы не встречались и давно практически не общались. Он был мужем одной из дочерей женщины, на которой женился мой отец… До тех пор, пока они не развелись. Примерно год назад, – я вспомнил наш странный разговор с Гилбертом.
Арина подняла глаза к потолку, что-то соображая.
– Интересно… Если я правильно поняла, после смерти твоей мамы твой отец женится на женщине по имени Габриэла. У неё есть дочь, на которой женился твой лучший друг.
Я пожал плечами.
– Ну да. Он был в неё влюблён с того момента, как увидел, на свадьбе Габриэлы и моего отца.
– Удивительное совпадение. Габриэла – красивое имя. Вы с ней общаетесь?
– Да. Но тоже нечасто. Она владелица сети отелей, чем-то похожих на ваш. Очень занятая женщина. Отцу повезло, они счастливы вместе…
Я задумался. Если быть честным, я сам уже лет пять, как с головой окунулся в рабочие проекты, которые один за другим превратившись в густые заросли, отгородили меня от всего, что было мне когда-то таким близким и родным. И несмотря на то, что и в офисе, и в своих путешествиях по миру я постоянно окружен интересными людьми, это нельзя назвать чем-то особенным. Это просто работа, чистый официоз. Только сидя здесь, на прохладной деревянной террасе, кутаясь в плед и глотая остывший кофе, я вдруг остро ощутил нехватку человеческого тепла, желание просто сидеть вот так и молчать рядом с тем (или той), кто тебе по-настоящему близок. Родственной души. Тут я поднял глаза, и на сердце действительно потеплело. Откуда-то из глубины появилась некая догадка, некий зародыш чувства… она начала приближаться, она становилась все больше и больше, пока не охватила меня с головы до пят, как волна, окатившая все тело нездоровым жаром… А может это я был недостаточно здоров для этого волшебного целительного тепла…. Это слишком… Я не готов. От щемящего страха внезапно засосало под ложечкой…