Удивлённый взгляд Роланда выдавал его реакцию на эти слова. Но договорить им не дали. Дверь сигарной комнаты приоткрылась, на мгновение впуская в неё приглушённый гомон из холла, и тут же её прикрыли.
– Вот вы где прячетесь, – на лице вошедшего Гарри не было ни улыбки, ни удивления. По всей видимости, он заметил, как за зелёной портьерой по очереди скрылись Гилберт и Роланд. Поэтому, как только представилась возможность скрыться от утомляюще сочувственных слов и раздражающе скорбных взглядов, он дал знак Марьян, что собирается ретироваться и оставил её одну развлекать оставшихся гостей и провожать тех, у кого хватило такта дать родственникам покойной, наконец, передохнуть. Едва войдя в комнату, Гарри заметил стаканы с виски на столике, и тут же пожалел, что оставил свой допитый скотч на столике в гостиной. Однако, возвращаться туда он не собирался. Поэтому сел рядом с Гилбертом, потирая руками лицо и разминая затёкший затылок.
– Гарри, ты просто свинтус, – равнодушно заметил Гилберт, – бросил бедняжку Марьян одну развлекать гостей.
– Они уже уходят, – бросил тот в ответ, – а вы сами хороши. Спрятались тут и сидите, как сурки в норе.
– Смею напомнить, это я встречал и развлекал всех разговорами, в ожидании, пока ваша персона соизволит явиться, – сказал Роланд. Он был крайне недоволен тем, что их разговор с другом был так внезапно прерван, и тот не успел закончить рассказ о своём сне.
Гарри только пожал плечами, словно говоря: «Так для этого тебя и купили», и, расстегнув дорогой пиджак, устроился поудобнее, с удовольствием заваливаясь на мягком канапе. И пиджак, и брюки сидели на нём безупречно. Гарри всегда выглядел этаким дэнди на стиле, с идеально уложенными вьющимися чёрными волосами. Его зелёные глаза разрезом и надменным выражением очень походили на глаза Софи. Характер его, однако, был мягче, хотя и с хитрецой. Софи, не стесняясь и не переживая о своей репутации, открыто делала то, что считала нужным, её братец же по натуре был пронырлив и изворотлив. Это помогало ему завоевывать обожание своей матери. Габриэла, Гилберт это знал, не питала иллюзий насчет своего сына. Но её любовь к нему заставляла прощать любые промахи и нейтрализовала критику в его адрес.
Некоторое время они молча рассматривали убранство курительной комнаты. Наконец, Гарри, взглянув на Гилберта, спросил:
– Я так понимаю, тебя можно поздравить?
Тот стиснул зубы, понимая, что это было более чем ожидаемо. Но состроил слегка удивлённую мину, словно вопрошая, о чём идёт речь.
– С твоим избавлением, – охотно пояснил Гарри в ответ на его немой вопрос.
– Не с чем поздравлять, – процедил Гилберт сквозь зубы, – надеюсь, ты помнишь, что твоя сестра мертва.
Ход был удачным: по холёному лицу Гарри мгновенно прошла тень. Он не поднимал глаз, но было видно, что пристыжён и не сразу нашёл слова для оправдания.
– Похоже, прошедший год, как и эта весна, никому из нас не давали особых поводов для радости.
Роланд зыркнул на говорившего. Он не общался с Гарри, не был в курсе того, что происходит в его жизни. Да, по правде сказать, не особенно интересовался этой темой. Он заметил, что Гилберт шарит глазами по потолку, словно что-то припоминая. В памяти всплывали туманные сетования Габриэлы на финансовые неудачи, по какой-то непонятной причине сыпавшиеся на Гарри в прошедшем году, как из рога изобилия.
– Тебе удалось спасти свой «Велюр»? – спросил он, вспомнив, что транжира Гарри из-за нескольких неудачных (и даже, на его опытный взгляд, весьма глупых) решений едва не потерял свой отель прошлым летом.
– Да! – с гордостью парировал тот, – все мы учимся на своих ошибках.
– И многому же ты научился? – фыркнул Гилберт. Роланд с интересом наблюдал за их пикировкой, соблюдая известный нейтралитет, но готовый при необходимости встать на защиту друга.
– Весьма! – ещё одно громкое заявление заставило Гилберта смять лежавшую у него на коленях диванную подушку.
– Ну хоть с подозрительными девицами больше не связываешься? – продолжал колоть его Гилберт. Гарри усмехнулся и бросил на него дерзкий взгляд.
– Больше нет. По крайней мере, не влюбляюсь, как идиот. Твой отрицательный опыт с моей сестрой стал для меня показательным примером.
Гилберт скрипнул зубами, собираясь сказать какую-то колкость, но от назревающей ссоры их спасло появление утомлённой Марьян. На ней было чёрное платье простого кроя, открывавшее подтянутые икры, и элегантная накидка. Даже украшения, поблёскивавшие на её шее и в мочках ушей, были тёмно-красного траурного цвета. Короткие тонкие каштановые волосы Марьян крупными небрежными волнами обрамляли её приятное белокожее лицо с широкими скулами. Окинув взглядом налившиеся кровью глаза Гилберта, сверлившие небрежно развалившегося рядом с ним Гарри, она поняла, что пришла очень вовремя. Отвечая на приглашающий кивок Роланда, Марьян поджала губы, видимо пытаясь выдавить из себя дружескую улыбку. Это ей не удалось. Тогда она, видимо в душе махнув рукой, подошла к диванчику напротив его столика и с усталым вздохом опустилась на него, одновременно ставя на стол свой бокал с красным вином. Маленький красный клатч упал на ярко расшитую ткань канапе. Внимание сидящих мгновенно переключилось на появившуюся женщину. Глядя на её улыбчивое лицо с незатейливыми чертами, на котором сейчас отпечатались следы усталости от неприятных хлопот, Гилберт вспоминал тонкие аристократические линии Софи. Её выражение, в отличие от сестры, всегда казалось не столько приветливым, сколько вызывающе-надменным. Он вздрогнул и постарался отогнать некстати всплывшее в памяти мёртвое лицо бывшей жены с налипшими на него волосами и молодыми листиками жимолости воспоминаниями о Габриэле. Он как-то видел фотографию той, сделанную в двадцатилетнем возрасте. Такие же выразительные зелёные глаза, как у Софи, но не было у Габриэлы этой ледяной хладности черт, а вместо отталкивающего высокомерия в ней читались притягательная горделивость и сильный характер. Подумалось, что из всех троих детей именно Марьян была меньше всего похожа на свою мать. Но только Гарри, лицом и характером точная копия своего отца, унаследовал густые кудрявые волосы Габриэлы. Гилберт, не особенно желая нарушать висевшее между ними молчание, глотнул виски и только спустя несколько минут наблюдения за застывшим взглядом Марьян, негромко спросил: