– Софи!
Не осознавая, что вскрикнул он сам, он резко оглянулся, чтобы посмотреть, откуда шёл звук. В следующее мгновение, по устремлённым на него изумлённым взглядам он понял, что кричал он. Он узнал это белое лицо с заострившимися чертами, эти выпученные глаза и эти всклокоченные волосы. Именно этими мертвыми глазами смотрела на него Софи в его дневном сне. Гилберт повернулся и побрел прочь, спотыкаясь, не чувствуя ног и рук, не слыша окриков подоспевших полицейских. Перед глазами у него стояла застывшая бескровная маска с прилипшей к синим губам влажной прядью, и пропитанная кровью синяя блузка, из складок которой торчали, зловеще поблескивая, металлический столовый нож и вилка.
Часть 2
РОЛАНД
1
Столько народу я давно не видал: набережная русского города кишела людьми. Запахи вечерней весны кружили голову, в то время как я, продираясь сквозь толпу, искал ресторан, в котором у меня была назначена встреча. Я смутно помнил, где он находится, так как был там всего однажды, в прошлом году, когда в очередной раз посетил этот город. Времени для отдыха катастрофически не хватало, и я прекрасно осознавал, что, возможно, упускаю нечто важное из своей жизни. В пылу работы над очередным проектом, за который я взялся, по обыкновению, мертвой хваткой, я как-то упустил из виду, что на дворе стоит весна. Даже то, что давала мне моя работа, не могло заменить ее… Я нарочно вышел из машины такси раньше, чтобы немного пройтись и сейчас старался запечатлеть в памяти, испещренной хищными яхтами капиталистических акул, этот речной пейзаж с проплывающими мимо прогулочными корабликами. На их палубах творилось нечто невообразимое. Я давно принял во внимание, что понятие «цивилизованный отдых», характеризовавшее некогда русскую интеллигенцию и культуру, по которой вздыхают сейчас тысячи европейцев, стало неким эфемерным понятием, либо, по-прежнему, присуще лишь высшим светским кругам. Везде, где витал хоть намек на страшного зверя, под названием «Русска вотка» (я немного говорю по-русски), можно было забыть о всякой культуре. Нет, я вовсе не против этого напитка… Но как же интересно наблюдать, как застегнутый на все пуговицы, сугубо официальный бизнесмен принимает вас у себя в гостях, и уже через час после начала застолья превращается в панибратски неформального румяного «Муджик» (это я тоже выпендрился), со всеми отсюда вытекающими последствиями.
Я не буду рассказывать о том, чем я занимаюсь. Во-первых, это и без меня известно, во-вторых, далее станет понятно само собой, а в-третьих – это совершенно не имеет значения в той истории, которую я здесь излагаю. Мне хотелось бы, конечно, небрежно заметить, что в ночь моего рождения в небе над Утрехтом загорелась яркая звезда, но я приберегу свое богохульство для другого случая. Так что не буду тратить время на лишние объяснения. Скажу только, что в тот памятный вечер накануне тех самых событий, меня ждал партнер. То есть, не партнер, а третье лицо, которому не терпелось обсудить варианты оснащения мини-птицефабрики. Должен признать, что Ростов-на-Дону (а именно об этом русском городе идет речь) и многие другие русские города, в которых я работал, открывали мне массу интересных знакомств и возможность лучше узнать эту страну, которой страстно интересовалось столько европейцев.
Кораблики, словно уже предчувствуя убийственный летний зной, лениво двигались вверх-вниз по реке. Некоторые, наверное, плыли как раз к «Притчал Петра»: как мне объяснили, он располагается где-то там, прямо у воды. И назавтра там меня ждал клиент, в гостях у которого я должен был провести несколько дней.
У дверей ресторана, к которому я, наконец, подошел, мне поклонился швейцар с голодными глазами. Внутри меня уже ждали. Из-за столика поднялся серьезный господин, которого мне представляли вчера. Сергей.
– Садитесь, Роланд, пожалуйста, – добродушно указал он на место напротив себя, – я взял на себя смелость заказать для вас салат с морским гребешком на гриле.
Я обрадовался, что сказал ему вчера за обедом, что очень люблю морские гребешки. Оставалось только надеяться, что здесь их хорошо готовят.