Витта удивленно заглянула в подругину сумку, в которую помещались «конь и полцарства в придачу», и увидела упаковку гигиенических прокладок, стыдливо подсвеченную фонариком.
– Проходите, девочки, – его напарник поспешил пропустить подруг.
***
– Шур, зачем так пугать мальчика? – отсмеявшись, спросила Витта.
– Так…получилось, – спотыкаясь от смеха на каждом слове, выдавила подруга.
Шурка давно забыла, что в далекое сегодняшнее утро купила эту упаковку прокладок.
– Моя зарядка у тебя?
– Да, не беспокойся.
Шура постоянно теряла зарядки, причем не только от телефона, поэтому Витта предложила подруге быть её «оруженосцем» – носиться с её фурнитурой.
Ускорив шаг, девушки прошли по Европейской площади: мимо старой гостиницы и модного ресторана, поднялись по Трехсвятительской до костела. Мама Витты как-то вспоминала, что во времена Союза в костеле был планетарий, где часто собирались люди, чтобы «увидеть звезды», которые демонстрировали на искусственном небе на популярной лекции. От костела шел уютный свет; может, там было служение, а может строение просто освещали всю ночь. Витте показалось, что свет укутал её, словно плюшевое одеяло и девушке расхотелось переходить через дорогу – во владения парка Владимира. Хоть парк и манил сиянием фонарей, но их свет казался…неживым.
– Ищем свободную лавочку.– Шурка знала расположение всех лавочек в центре города, и всех общественных туалетов, что тоже немаловажно.
В парке Витта сразу заметила восемь лавочек; все они были свободны.
Странное сомнение, кольнувшее под сердце, девушка решительно отогнала: подруга права и здорово быть королями на территории, а не чувствовать себя селедкой в бочке, где все сидят друг у друга на головах. Но когда Шурка, скрылась за поворотом, быстро удаляясь вглубь парка, Витта тоскливо подумала, что сейчас почти ночь и торчать вдвоем на территории днепровских склонов как-то…нервно. Но это место – единственное, где можно посидеть в тишине.
– Здорово, когда все «дуристы» свалили, – Шурка бодро шагала по дорожке, петлявшей мимо деревьев. Наконец она уселась в центе самой дальней лавочки.
– Зачем было идти аж сюда? Со «смотровой» ничего не увидишь даже с фонариком.
– Терпеть ненавижу сидеть с краю. – Шурка расслаблено потянулась и вытянула вперёд ноги в босоножках из тонких тесемок, которые ощутимо врезались в ступни. Неприятные ощущения добавляли и каблуки, которые продавец рекомендовал как «комфортные», какими те, на самом деле, не были.
Но Витте эта лавочка чем-то не нравилась. То ли потому, что она находилась ближе всего к смотровой террасе, с которой сейчас открывался проход чернильную пустоту. То ли боялась сидеть в ночном парке почти в полном одиночестве. В чем, естественно, было стыдно признаться вслух. «Я что, маленькая? – мысленно одернула себя Витта, – пообедаем – и по домам».
Витта влажной от пота ладонью достала телефон и глянула на экран: времени осталось как раз поесть и проваливать на метро. Шурка, глянув на экран через подругину руку, отмахнулась: «Детское время!» и полезла в свою необъятную сумку. В ней обнаружились бургеры, стаканчики с колой и картошка фри. Разделив обед поровну, девушка вцепилась зубами в бургер. Витта сняла крышку со стаканчика и, проигнорировав заботливо вставленную соломинку, выпила залпом почти все содержимое. Шурка отложила остатки бургера и тоже взяла стакан:
– Ну, за нас! За окончание этой дибильной недели!
– Чтобы последние идиотские евро-дни прошли не заметно и забылась, как страшный сон! – охотно поддержала тост Витта.
Девчонки чокнулись стаканами. Быстро покончив с бургером, Шурка взялась за картошку. Заметив, что Витта отстает в поедании, Шурка попробовала есть медленнее, но, все равно, она капитально опережала Витту.