Дубрев встречал их за руку с мальчиком пяти лет.
- Добро пожаловать, мы ждали вас, - мягко сказал Дубрев.
- Наш младшенький, улыбнулась Кейт. Анлуан, поздоровайся с гостями.
«Дубрев, конечно, на вид вроде добрый, и ребенок хорошенький, и Кейт не выглядит несчастной, но Изабелл все равно надо спасать» - Пандора не могла себе простить, что она раньше не задумалась о том каково будет Изабелл в древности. У нее, конечно, было оправдание – жилища в Древней Греции – во много раз комфортнее тех, что она увидела здесь, но все же – она должна была изучить вопрос с перемещением Изабелл более обстоятельно.
- Для обряда уже все готово. Я могу понести девочку, - предложил Дубрев.
- Я сам, - Ганимед боялся выпустить ее из рук, боялся, что одно его неверное движение, и Изабелл уже не вернуть. Он отдавал себе отчет, что его страх совершенно иррационален, потому что ее связь с душой становилось все надежнее с каждой минутой. Еще его беспокоила Пандора. Она с каждой минутой становилась все хмурее и хмурее. Неужели есть повод для беспокойства, о котором он даже не догадывается. Ее сила – очень беспокоила его, в последнее время, особенно потому, что он знал – самые яркие открытия его ждут еще впереди. «Надо будет при первой же возможности узнать у Пандоры, что ее беспокоит», - решил он, неся Изабелл по извилистой тропинке.
Откуда-то издалека доносился гул барабанов. Знойный июльский воздух, казалось, плавился и стелился по траве. Чем ближе они подходили к храму, построенному из внушительных глыб, каждая метров так четыре или пять высотой, тем отчетливее слышался гул барабанов. Храм, как и все строения, в Эймсбери был построен в форме круга.
- Все реки Тартара! Это же, как вам удалось притащить такие глыбы? Это ж сколько их? - Ганимед понимал, что никто не станет ему объяснять как, но не мог не высказать своего восхищения.
- Внешний круг – тридцать каменных глыб, диаметр круга тридцать три метра, - с улыбкой ответил Дубрев.
- Внешний круг? То есть, есть еще и внутренний? – Дубрев кивнул и улыбнулся.
- В-ну-ша-а-ет у-ва-а-жение! Слов нет, - одобрительно кивнул Ганимед, когда они прошли внутренний круг храма. Дубрев жестом показал Ганимеду, что Изабелл можно положить на алтарь. Очень осторожно, как будто бы боясь разбудить, он опустил ее на алтарь, еще и удостоверившись предварительно, что камень теплый, а не холодный. Ганимед отдавал себе отчет, что его подсознание почему-то решило, что спасая Изабелл, он каким-то образом искупает, пусть и мизерную, но часть вины перед Эллиной, за то, что он не спас ее. Возможно, думал Ганимед, его подсознание и самоуверенность пошли еще дальше, и теперь играют в игру: «спасу Изабелл – спасу и Эллину». «Вот с этого и начинается безумие», - остановил себя Ганимед. «Нам бессмертным, приравненным к богам, очень легко вообразить себя всесильными!» - пытался он образумиться себя. «Не смей уподобиться Офиону или Керту!» - нанес он себе ментальную пощечину, чтобы образумиться.
- Им! Им! – кто-то пытался достучаться до его затуманенного сознания. Кто-то очень знакомый и такой родной.
- Эллина! Хорошая моя! Это место действительно особенное! – он притянул Эллину к себе и поцеловал, но Эллина на поцелуй не ответила, еще и отпихнула. Весьма невежливо и болезненно чувствительно отпихнула. Это не то, чтобы его сразу отрезвило, но озадачило.
У Эллины никогда не было таких огромных, метающих молнии, злых сине-фиолетовых глаз.
- Ты…! Ты…! Ты…! Уйми свои фантазии! Я понимаю, что напоминаю тебе Эллину, и ты расчувствовался или какие там еще у тебя причины. Но это не повод! Ты слышишь меня – это не повод лезть ко мне с поцелуями! – Пандора шипела, потому что шел обряд, и ей нельзя было орать.
- Я… - прости…, наверное, обознался…, - она видела, что он растерян. И, она не сомневалась что, он обознался. Вот только ей: а) совсем не льстило, что ее путают с мертвой женой; б) она совершенно не понимала, как можно было обознаться. Но ему повезло – потому, что у нее к нему было дело, причем важное дело.