Я подняла на него глаза.
— Я хотела помочь.
— Тебе надо отдохнуть.
— Я в порядке, — отрезала я. — Не говори мне, что я не могу, ты такой же, как я. Ты бы хотел все исправить. Так что не мешай мне делать то, для чего я была рождена.
Его глубокие карие глаза задержали мой взгляд на несколько ударов сердца.
— Ладно. Да. Но ты должна что-нибудь съесть, пока я принесу тебе снаряжение.
— Спасибо.
Он попытался встать, но остановился.
— Джиа, мы должны поговорить об Эмили. Я не хотел тебя обидеть…
— Ты ничего не должен говорить, — отрезала я. — С этим покончено. Я надеюсь, что вы с Эмили будете счастливы вместе.
— Об этом. — Он потянулся к моей руке, но я отдернула ее. Обиженное выражение снова исказилось на его лице, прежде чем он спрятал его с улыбкой. — Это может подождать.
Я уставилась на одеяло, отрывая маленькие комочки белого ворса.
— Нет. Прости. Давай, рассказывай.
— Я был не в себе.
Я сердито посмотрела на него.
— Угу, заметно.
— Ты собираешься вставлять сарказм после всего, что я скажу?
— Нет. — Но кто знает…
— Я буквально был не в себе. — Он остановился и нахмурился, когда я закатила глаза. — Меня заколдовала ведьма. Это обнаружила твоя бабушка. Она считала мои действия необычными и была уверена, что это побочный эффект любовных чар.
Я выпрямилась, его слова медленно обрабатывались в моей голове.
— Твоя Нана поручила Лее обыскать мое тело в поисках каких-либо следов заклинания. Лея нашла татуировку у меня на затылке, — он потер это место для большей выразительности, — спрятанную в волосах. Это был любовный амулет. Твоя бабушка убрала его.
— Значит, Эмили ведьма?
— Да. Твоя бабушка нашла ее имя в реестре ведьм. — Он все еще потирал шею.
— Как она сделала тебе татуировку, а ты об этом не знал?
— Твоя бабушка считает, что Эмили сначала накачала меня.
Я тупо уставилась на него.
Он подвинулся к кровати и обнял меня.
— О, Джиа, я был совершенно уверен, что потерял тебя навсегда. Я был полнейшим безумцем, терзаясь мыслью о том, какая опасность тебе грозит.
Он поцеловал меня в макушку, и от его теплого дыхания по коже побежали мурашки. Ощущение пустоты поселилось в моем животе, и я проглотила комок, образовавшийся в горле.
Его слова были подобны кинжалам предательства, режущим мое сердце на куски. Образы Арика и Эмили вместе время от времени проносились в моей голове. Как Эмили могла так поступить с нами? Я не знала, что и думать. Или, что еще хуже, как себя чувствовать.
— Последнее мое воспоминание было о тебе на тренировке, — прошептал он мне в волосы. — Ты была так зла. Я пытался бежать за тобой, но ноги не слушались. Я хотел сказать тебе, что что-то не так, но не знал, что именно. У меня было сильное желание быть с Эмили. Делать все, что она попросит. Это заставляло мои внутренности чувствовать себя сгнившими и разложившимися, будто смерть съедала меня изнутри.
— Я убью ее… — пробормотала я так тихо, что удивилась, как он меня услышал.
— Она была наказана и раскаялась. Мы должны ее пожалеть…
— Она раскаялась? — Я отстранилась от него и сердито посмотрела на него. — О ком? О тебе? Она разрушила мою жизнь. Я никогда ее не прощу. То, что проигравший делает что-то подобное? И я никогда не буду жалеть ее.
— Джиа, она не разрушила твою жизнь. Теперь мы здесь вместе. — Он положил ладонь мне на щеку, и я покачала головой, слезы скатились с моих глаз и упали на его руку.
— Арик, мне нужно тебе кое-что сказать…
Дверь с грохотом ударилась о стену, и вошла целительница, неся поднос с мясом, фруктами и сыром. Кувшин на углу подноса чуть не опрокидывался при каждом ее неровном шаге.
— Повар, должно быть, думает, что тебе нужно наверстать упущенное, — сказала она. — Как будто ты можешь съесть за один присест еды на целый месяц, что бы я ни говорила. Сказала ему, что это уже слишком.
Арик прижался своими губами к моим и быстро поцеловал меня.
— Что бы тебя ни беспокоило, это подождет. Тебе надо отдохнуть. Я скоро вернусь с одеждой. — Он вскочил и протиснулся мимо целительницы в дверь. — Разве сегодня не чудесный день, Морта?
— Чудесный? — прокричала она. — Там идет война. Тебе что, голову разбили? Может, мне проверить?
Арик повернулся, прежде чем уйти.
— Ах, даже в самые мрачные времена любовь излучает свет. — Он поклонился и выскользнул за дверь.
Мое сердце глухо стукнуло в живот. Я должна была рассказать ему о нас с Бастьеном.
Я не из тех, кто голодает, даже когда у меня на душе тяжело. Я была заедателем стресса. Я принялась за еду на подносе, запихивая в рот кусочек за кусочком. После того, как в течение последнего месяца ела только вяленое мясо животных и странные ягоды и фрукты, хлеб и сыр показались греховными на вкус.