Я снова была Асилой. Я прыгала туда и обратно с тех пор, как попала в мир Мистиков. Асила была моим предком в древние времена, когда люди и Мистики жили вместе в том, что сейчас является человеческим миром. Она была чародейкой и показывала мне вещи, которые, по ее мнению, я должна была знать, заставляя меня заново переживать ее прошлое. Одна проблема, все воспоминания были похожи на кусочки головоломки, которые я еще не собрала вместе.
Рядом со мной сидела пожилая женщина в простом сером платье и грязной белой шали на плечах. Маленький мальчик с песочного цвета волосами бегал по зеленому полю, усыпанному белыми цветами, играя деревянным мечом. Он скакал по траве, не сводя с меня глаз.
— Вот, — сказала Асила, — все, что нужно его защитнику, уже зарегистрировано.
— Что же нам с ним делать? — задала вопрос женщина рядом с ней. — Такие заклинания опасны и дадут кому-то слишком много силы.
— Он должен быть спрятан у всех на виду. Ни одна душа не должна заподозрить, что в нем содержится.
— Видишь меня, Модор? — закричал мальчик.
Мама? Он ее сын.
Переживая ее прошлое, я узнал о Тетраде и ужасных катастрофах, которые он мог вызвать. Хорошо, что монстр был заперт где-то и спрятан от мира.
— Модор видит Роя-Роя, — крикнула она, закрывая дневник и возвращая перо в чернильницу. Она наклонилась и открыла крышку корзины, стоявшей посреди одеяла. — Пойдем, у меня есть для тебя восхитительные лакомства, мой милый ангел. Разве ты не голоден?
— Мальчик еще не приобрел власть, — сказала пожилая женщина. — Есть опасения, что его поразило твое проклятие.
— Тогда мы научим его драться. — Асила сняла свернутую салфетку, развернула маленькую жареную птичку и положила ее на тарелку. Затем она протянула женщине нож.
— Жена твоего брата родила мертвого сына. — Женщина нарезала птицу. — Родословная Верховного Мага истощилась, как иссохшая ветка на дереве. В Эстериле больше не будет мужчин-чародеев.
— Я надеялась, что Рой-Рой унаследует силу своего отца. Вместо этого, я прокляла свой народ, я прокляла его. Он был рожден, чтобы умереть. Я подготовлю мальчика к тем ужасам, которые ждут его впереди.
Женщина положила отрезанное крыло на тарелку.
— Среди жителей деревни распространился слух, что Микила убили наследники Седьмого Чародея. Разве мы не можем вернуться в Эстерил теперь, когда твой отец ушел?
— Не можем. Я должна защитить своего сына. — Асила сунула руку в корзину. — Ты испекла пирог. Мы будем праздновать жизнь моего сына сегодня, в день его рождения.
Это было похоже на то, как будто кто-то быстро продвигался вперед в моем сне. Сельская местность стала расплывчатой, и Асила с сыном стали старше. Он уже мужчина, а у нее поседели волосы. В темной средневековой комнате мать сидела за столом, а сын расхаживал перед ней.
— Я должен идти, Модор. — Его янтарные глаза умоляли ее. — Люди убивают Мистиков, сжигают их ковены. Они нападают на чародеев.
— А как же твоя жена? Ваши дети? Кто защитит их?
Он коснулся ее щеки мускулистой рукой.
— Ты будешь присматривать за ними. Модор, я должен доставить наших людей к безопасным границам.
— Люди моего отца никогда не помогали нам, — сказала Асила.
— Я говорю не о людях твоего отца. Я говорю о народе моего отца. Об Асиле. Их чародеи отправили убежища в другой мир.
Асила кивнула.
— Значит, пришло время. Ты должен идти. Боюсь, мой дорогой сын, что это последнее мгновение, которое мы проведем вместе. Ты должен нести это бремя самостоятельно. — Она протянула ему свернутый пергамент.
Он вопросительно посмотрел на нее.
— На нем написана твоя судьба, — продолжала она со слезами на глазах. — Здесь нет никакого обмана. Твоя смерть будет спасением для всех живых существ.
Он прочел слова на пергаменте и опустился на колени. Асила бросилась к нему и обняла.
— Я не могу этого вынести, — сказал он, глядя в пол. — Сними с меня этот крест.
Она положила голову ему на плечо.
— Сын мой, много ночей я молилась, много ночей приносила в жертву помазанника, много ночей плакала, но все было напрасно. Невозможно отменить то, что уже находится в движении.
Что она пыталась мне сказать? Ее сын должен был умереть? Почему? Я не была уверена, была ли подавляющая печаль, которую я чувствовала, ее эмоцией или моей. Сон ускользал от меня, пока все не стало черным.
***
Мои каблуки стучали по мощеным улицам, заполненным спешащими туда-сюда людьми. Заседание Совета должно было состояться только через час, и Бастьен повел нас завтракать на площадь. Я откусила последний кусочек печенья, которое он мне купил. Они с Ником обыскали бакалейную лавку в поисках чего-нибудь съестного. Пока они нюхали и пробовали фрукты, я разглядывала витрины магазинов, восхищаясь красочной одеждой, выставленной за стеклами.