Начальник управления показал на следующего участника совещания:
– Это правая рука руководителя, капитан Роман Волобуев.
Капитан внешне был полной противоположностью своего начальника Ганчука: высокий, худощавый, черноволосый, подвижный. «Интересно, они по характеру так же различаются, как и внешне?» – подумал Гуров.
– Ну а это лейтенант Александр Полудин, – указал Кожемякин на третьего члена группы, спортивно сложенного молодого человека. – Вот, Лев Иванович, основной состав группы, которую я сформировал три дня назад, когда стало ясно, что смерть заслуженной артистки Инессы Любарской тоже является насильственной. Да, с того момента и началась наша основная работа. Теперь мы просим вас возглавить эту работу. – Полковник повернулся к своим подчиненным. – Вам, я думаю, не нужно представлять прославленного Льва Ивановича Гурова.
Четверо оперативников сели вокруг стола, и Кожемякин продолжил:
– Вчера я успел кратко изложить Льву Ивановичу основные обстоятельства дела. Но хочу подчеркнуть, что это было именно краткое изложение. Я не коснулся многих подробностей и деталей, а некоторые из них чрезвычайно важны. Мне было нужно, чтобы товарищ Гуров быстро вошел в курс дела и смог принять решение о направлениях дальнейшей работы. Так что сейчас я хочу передать слово Льву Ивановичу. Отныне он для вас – главный начальник, и он решает, что кому делать.
Взгляды присутствующих обратились на Гурова в ожидании, что он скажет. И он сказал:
– Пока что основную задачу я вижу в том, чтобы вникнуть в дело поглубже. Думаю, все вы знаете, что огромное значение имеют те самые подробности и детали, о которых говорил Илья Григорьевич. Я должен изучить каждый эпизод, познакомиться со свидетелями, с родственниками и друзьями погибших – в общем, предстоит обычный сбор информации. Думаю, этот этап займет у меня дня два. Попрошу кого-нибудь из вас составить для меня полный список таких собеседников, с адресами и телефонами.
– Я составлю такой список, – вызвался майор Ганчук.
– Хорошо. А что нужно будет в эти два дня делать вашей группе? Я вижу две очевидные задачи. Во-первых, необходимо провести повторный осмотр квартир погибших. Кто проводил осмотр в первый раз?
– Квартиры Бушуева и Востокова осматривали другие сотрудники, – ответил Ганчук. – Тогда никто из нас еще не был подключен к этому расследованию. А потом… Жилище Овчинникова осматривал капитан Волобуев, квартиры Зверевой и Любарской – мы с лейтенантом Полудиным.
– Понятно. Теперь поменяйтесь: пусть квартиру ученого осмотрит майор, а капитан отправится к актрисе и владелице гостиниц. И распределите, кто осмотрит дома Бушуева и Востокова. Я хочу, чтобы вы внимательно осмотрели дома тех троих, у которых, по-видимому, ничего не пропало. Неужели прямо-таки ничего? Нет ли каких-нибудь странных моментов? Вот. Это одно дело. А второе – надо проследить судьбу сокровищ, похищенных у Востокова и Зверевой. Здесь мотивы преступлений налицо: бандиты убили владельцев коллекций, чтобы завладеть ими и продать. Не на полочку же они их себе поставили? Следите, не появились ли этот фарфор и иконы на рынке. Вот вам задачи на ближайшие два дня. Пожалуй, и на больший срок хватит. Теперь я хочу спросить, нет ли у кого-нибудь из вас собственной версии случившегося? Пусть даже сумасшедшей, такой, которую вы не решаетесь высказать? Если что-то такое есть, скажите, смеяться не буду и другим не дам.
После последних слов сыщика участники группы переглянулись. Несколько минут царило молчание, и Гуров уже решил, что безумных версий ни у кого нет, но капитан Волобуев внезапно произнес:
– Я хочу сказать, товарищ полковник. Если вы не возражаете, конечно.
– Я же сказал, я готов выслушать любую версию, – настойчиво повторил Гуров. – Сейчас, на начальном этапе, когда у нас нет ни одной зацепки, можно себе позволить такую роскошь, как безумные идеи. Говори, капитан.
– Наверное, прозвучит странно то, что я сейчас скажу, – начал капитан, запинаясь и волнуясь, – но у меня из головы не выходит одно обстоятельство: все жертвы так или иначе связаны со сферой культуры. Бушуев – художник, Любарская – актриса, Овчинников – ученый, гуманитарий, Востоков и Зверева собирали произведения искусства. Что, если в нашем городе орудует маньяк, свихнувшийся на всем, что имеет отношение к культуре? Даже не маньяк, а маньячка, ведь свидетель Рубцов видел выходившую из подъезда женщину. Допустим, у этой тетки возникла мания величия, а жертвы ее не оценили. И все, готово…