— Хотела, да передумала. Мне нужно Павлу Несторовичу вопросы позадавать. А от тебя, Шура, они ждут обед. Так что, собирайся, заедем на базар, а потом сразу к ним. Правда, они еще об этом не знают, но сейчас я их обрадую.
Погода испортилась окончательно. К дождю, периодически усиливающемуся, прибавился порывистый ветер. Влажные листья облепили лобовое стекло машины и пришлось снимать их по одному. Включив обогрев салона, Виктория вспомнила, как описывала Елизавета свое путешествие: кучера Хонзу, собирающегося ограбить девушку, путешествующую в одиночку, пана Друцкого, оказавшегося на ночной дороге в нужное время. Потом вспомнила о страхе, даже вернее об ужасе, охватившем в полночь, когда за окном сверкнула молния и грянул гром. "Ничего, когда-нибудь все это закончится и я заживу нормальной жизнью, а сейчас, главное... Главное не попасть в яму и не застрять на проселочной дороге".
Борис попросил завезти его в Вавиловку, чтобы он смог покормить Пятнаша. Высадив Бориса возле дома, Виктория пообещала забрать его на обратной дороге.
Арсений встретил и проводил в дом гостей. Александра сразу прошла на кухню, где первым делом ознакомилась с содержимым холодильника. После переоделась и, не теряя времени, приступила к работе.
Виктория, отказавшись от предложения выпить чая или кофе, достала тетрадь, раскрыла ее ближе к концу.
— Павел Несторович, Арсений, откуда это чернильное пятно?
Отец и сын склонились над тетрадью и, переглянувшись, одновременно пожали плечами.
— Наверное, Елизавета разлила чернила!
— Я тоже так подумала сначала, Павел Несторович, но пятно свежее! Потрите-ка его пальцем? Видите, мажется! А потрите теперь строчку, и все сухо.
— Вы хотите сказать, что... Клементия?
— Да, только в ваших с Арсением и ее руках был этот дневник.
— Допустим, чернила разлила она, но зачем? Что там такого было написано?
— Думаю, там были настоящие имена Рыцарей, и Клементия с ними каким-то образом связалась.
— Позвольте, Виктория Анатольевна! Как она могла связаться с людьми, которых давно нет в живых?
— Людей ‒ нет, а общество, вернее, Орден ‒ существует. Ведь заплатили же мне за то, чтобы я прошла поле и выполнила миссию. И потом: не забывайте, что Орден Красной Розы раскололся на две части и не соединился впоследствии.
— Да, воссоединение не произошло, потому что Ключ-медальон оказался для Совета Ордена в недосягаемом месте. Виктория Анатольевна, вы поняли, где это место?
— Поняла, да только не знаю, с какой стороны вход и вообще, как к нему подступиться. Там, наверное, столько построек было за эти годы.
— Арсений, сынок, принеси карту города девятьсот тринадцатого года.
— Может, в кабинете посмотрим? На большом столе все же удобнее.
На карте были отмечены все храмы города, три из которых соединяла красная пунктирная линия.
— Я смотрю, отец, ты уже обозначил подземный ход!
— Это не я, — тоном провинившегося школьника, ответил Павел Несторович, — наверное, это сделала Клементия.
— Хорошо, она знает, где находится поле, но у нее же нет Ключа! А, если верить записям Елизаветы, без него там нечего делать.
— Виктория Анатольевна, не просто нечего делать, а это смертельно опасное предприятие! Ведь, защитное поле, ‒ прежде всего силовое поле.
— Значит, Клементия попытается отнять у вас медальон.
— Отнять? Да я его сама снять не могу! — Виктория рассказала, что произошло в полночь. — Теперь вы понимаете, что так просто медальон снять невозможно? Я даже хотела к бабке Олесе съездить, чтобы помогла. Она же спец по таким делам.
— Хорошая идея. Можем составить компанию. Да, сынок?
— Возражений не имею, но только после обеда. Слышите, как вкусно пахнет?
Александра успела сварить домашнюю лапшу на курином бульоне и все дружно взялись за ложки.
Узнав, что все собираются уезжать в Дуборощинск к бабке Олесе за советом, Александра попросила отвезти ее домой.
— Нечего мне у бабок делать. Нет у меня к ним никакого доверия. Кому они помогли? Когда Бореньке ножку надо было вправить, они все шептали что-то да приговаривали, а толку? Я только время зря потеряла.
Вот, кстати, вспомнила: мамка рассказывала, что Нему тоже к бабке носили. Между прочим, этой самой Олесе, тогда она еще молодая была, но уже лечила и заговаривала. Она как глянула и закричала, что зря этого дитенка к ней носят.
— Значит, кто-то приносил бабке Олесе девочку до вас? — Виктория даже перестала есть, услышав такое, — что мама твоя еще говорила?