– Дело все в том, что мы регулярно все бывали на службах. Когда переехали в Зарайск, я уже в возрасте шести лет начал в церкви прислуживать. Народу очень мало было, молодежи совсем не было. Нас – несколько мальчишек, в том числе мы, три брата, и читали, и пели. А поскольку мы в семье пели, то и в церкви пели. А другие мальчишки нас обижали, потому что мы ходили в церковь, они нас били, кричали: «А, попы!» Дразнили. А служили тогда священники, вышедшие из тюрем и лагерей, и молодые батюшки – горящие такие были!
Каждые субботу и воскресенье, во все праздники мама меня будила: «Валюшка, вставай». Встаешь и опять – бух, спать падаешь. Она рубашку наденет, я снова – бух, спать. Постепенно начинаешь просыпаться. Затем тащат куда-то, особенно зимой: по снегу, в метель. Летом, конечно, легче, но идти самому не всегда хотелось: рядом река, хотелось покупаться, побегать. А тут надеваешь обувь, как кандалы, и идешь на службу, думаешь, что это все-таки нужно. А оттуда уже радостный возвращаешься. Вот туда вроде идешь – тяжело, а оттуда – душа радуется…
Вот так с детства мы приучились к службам.
А потом большую школу дала моя теща – Елена Владимировна Апушкина, духовное чадо сначала отца Алексия Мечёва [11] , затем его сына – отца Сергия Мечёва [12] .
– Она была свидетелем церковной жизни двадцатых – тридцатых годов прошлого столетия…
– Да! Конечно… Она мне очень много объясняла, рассказывала об отце Сергии, о том, какая духовная школа была в том храме на Маросейке. Это, конечно, очень большую, неоценимую пользу мне принесло, особенно для понимания значимости богослужения.
На самом деле наше православное богослужение настолько глубоко, настолько оно красиво… Только в полноте его мало кто знает. Там такая красота раскрывается!
– А почему, как вы думаете, происходит так, что мы часто не чувствуем красоту богослужения?
– Мир открывается тому, кто по миру ездит. Так и с богослужением. Понимаете, нужно этим жить, а не приходить в церковь от случая к случаю.
Я общался с владыкой Стефаном (Никитиным) [13] , который тоже ходил на Маросейку к отцу Алексию и отцу Сергию Мечёвым. Им был дан завет: никогда никуда не ходить под праздники, под воскресенья, ни у себя ничего не устраивать – никаких праздников, мероприятий. Потому что шли в церковь.
Ведь в Церкви во всем определенный смысл. Например, предпразднство, к празднику готовятся. А затем праздник проходит, но начинается попразднство. И человек еще продолжает как бы жить этим праздником. То есть праздник расширяется. Чем больше праздник, тем предпразднство и попразднство длиннее. Устав очень премудро составлен и поучительно. Ну, я уж не говорю о церковном пении. От некоторых песнопений просто душа замирает! Вот от великопостных – особенно.
А светилен праздника Успения: «Апостоли от конец совокупльшеся зде в Гефсиманийстей веси погребите тело Мое. И ты, Сыне и Боже мой, приими дух мой». (Поет.) Я помню, как служил эту службу отец Сергий Орлов [14] , который был настоятелем нашего храма в Акулове почти тридцать лет. Хор тихо поет светилен, тишина кругом, а я смотрю – у отца Сергия слезки по щекам текут. Очень умиротворяющие песнопения.
Почему напевы церковные протяжные? Они дают возможность задуматься, сосредоточиться на чем-то высоком, понимаете? Кто-то из отцов говорил: «Если я больше увлекаюсь звучанием, чем содержанием, я тяжко согрешаю». А почему чтение монотонное? Оно никому ничего не навязывает, а позволяет человеку сосредоточиться на том, что ему ближе. Вот в этом особый смысл богослужения.
– И все-таки: родители воспитали вас в вере единственно собственным примером или они что– то рассказывали, чему-то учили?
– Папа мой говорил: «Нужно не верить в Бога, а верить Богу». Потому что дело все в том, что верить в Бога, просто верить в то, что Бог есть, недостаточно. Бесы тоже веруют и трепещут. Ведь сказано: «Имейте веру Божию». Не просто имей те веру, а имейте веру Божию.
Даже, бывает, и верующие люди начинают обсуждать какие-то вопросы, и так судят, и эдак, но все с точки зрения земного знания. И вот мой духовный отец в таких случаях говорил: «Вы договорились до того, что про Бога забыли». И мой папа вот это же говорил, только другими словами. Чего-нибудь начнем рассуждать, а он заметит: «Нуда! А Бог-то? Забыли, что ли, про Бога?» Без Бога-то ничего нет и быть не может.
– Наверное, этому доверию Богу можно научиться? Вот ваш отец прошел такой путь – от блестящего спортсмена из зажиточной семьи до узника Соловков, потом война, священство… Как можно научиться такой вере? И вообще – можно ли учиться таким вещам? Или это Бог дает?
– Можно, можно. Бог-то дает, но не все учатся. В школе-то всех учат, но не все же учатся – преподаватель всем говорит, всем преподает, а учатся немногие. Так и с верой: Бог дает, да не все учатся. Но опять-таки: почему-то одним дано, а другим не дано.